Впервые опубликовано на сайте Эксперт-онлайн (совместно с Русским репортером) 29 октября 2015 г.
Раньше можно было часто услышать, что раз производительность труда в России низкая, то и труд якобы «переоценен». И все-таки люди в России получают заслуженную, завышенную или напротив заниженную зарплату?
В России очень много людей, труд которых недооценен. В то же время велико число тех, кто получает необоснованно завышенные зарплаты. Среднюю заработную плату нельзя рассматривать как объективный показатель уровня зарплат в России, она существенно выше медианной заработной платы и не отражает размер оплаты труда большинства населения. Если же посмотреть на медианную заработную плату, отбросив самых высокооплачиваемых и низкооплачиваемых работников, то мы увидим, что большинство работников в России получает существенно меньше средней заработной платы. В середине 2015 года средняя зарплата в России составляла около 35,5 тыс. рублей, а медианная – 23,5 тыс. руб. Труд работников, занятых в отраслях, где крутится много денежных средств, людей, занимающих высокие управленческие позиции, на мой взгляд, нередко оплачивается завышено. Зарплаты некоторых представителей топ-менеджмента несоразмерно велики даже по сравнению с выплатами на аналогичных позициях в зарубежных компаниях. Моё видение таково: в России нет нормальной сбалансированной политики относительно размеров зарплат.
Был длительный период в истории России, когда экономисты апеллировали к тому, что производительность труда намного ниже, чем в западных странах, а зарплаты высоки и увеличиваются несоразмерно росту производительности труда. Однако исследования последних лет экспертов НИУ ВШЭ продемонстрировали, что рост производительности труда в России уже многие годы превышал рост заработной платы.
Важно понимать, что производительность труда зависит не столько от того, как свою работу выполняют работники, а от того, как организован их труд. Производительность труда зависит от технологий, оборудования, организации раоты. Если менеджмент предлагает технологии, которые не соответствуют современным требованиям, то претензии в низкой производительности труда никак не могут быть адресованы работникам.
Еще одна распространенная претензия к российским работникам – они не достаточно мобильны. В отличие от многих западных стран наши люди будто бы с трудом меняют и профессию, и место работы, тем более если это требует переезда в другой город или регион. Такая претензия справедлива?
Претензия обоснованная и справедливая лишь частично. По сравнению со многими странами мы менее мобильны, но тому есть ряд причин. Переезжать могут люди, которые не связаны какими-то обязательствами, например, если они не должны заботиться о маленьких детях, пожилых или больных родственниках. Но как человек может бросить всё и уехать на заработки, если ему не на кого их оставить?
На поведение людей сильно влияют уклады, к которым они привыкли. В советское время свободные передвижения нескольких поколений были сильно ограничены. Важное значение имеет и жилищный вопрос. Одно дело, если у людей нет работы, но есть жильё, и они, по крайней мере, не на улице. Другое дело – уехать в поисках работы и заработать достаточно, чтобы снимать жилье, но это не для всех достижимо.
В странах Европы, США более-менее сопоставимый уровень доходов в разных регионах, есть пространство для смены места работы и жительства, можно переезжать из одного места в другое в поисках лучшей работы. У нас – другая история. Существуют большие разрывы между регионами в оплате труда. По последним данным Росстата, даже средняя зарплата в регионах различается более чем в четыре раза. Куда люди будут переезжать? Конечно, туда, где выше зарплата, но и где есть условия для нормальной жизни.
Сейчас некоторые работодатели, даже в кризис, говорят, что существует неудовлетворенная потребность в рабочей силе: в некоторых регионах открываются новые производства, работников не хватает, возникает вопрос, как работников мотивировать переезжать в такие места. Им предлагают неплохие заработные платы, однако когда люди начинают смотреть на условия труда и жизни на этих территориях, они понимают, что инфраструктура отсутствует, семью перевезти невозможно, планировать свою жизнь в долгосрочной перспективе тоже нереально. Конечно, сложно стимулировать людей переехать в такие места.
Если сравнить кризис 2008 года и нынешний, в чем разница негативных последствий для работников, изменилось ли правосознание самих работников?
Во время прошлого кризиса, как мне кажется, было больше работодателей, которые работников не увольняли, а старались сохранить на рабочих местах: сокращали рабочее время, заработную плату, но сохраняли персонал. Сейчас работодатели чаще в подобных случаях просто расстаются с работниками. Нередко работников увольняют формально не по инициативе работодателя (по сокращению численности, штата), а по соглашению сторон, договариваясь о выплате компенсации. В итоге люди не то, чтобы с удовольствием, но относительно спокойно увольняются. Мне видится, что подобные увольнения, особенно с хорошими компенсациями, люди воспринимают менее болезненно.
Но, конечно, всё равно много случаев, когда работодатели не платят компенсации, вынуждают работников увольняться якобы по собственному желанию, нарушают правила Трудового кодекса РФ об увольнении в случае сокращения численности или штата работников и пр. Нередко работникам с большим трудом приходится добиваться компенсаций, и не всегда это удается.
Какова стандартная, наиболее распространенная модель поведения российского работника сегодня в случае трудового конфликта? Он сразу сдается, идет в суд или прокуратуру, что он делает?
Люди обычно пытаются, насколько это возможно, сначала договориться с работодателем. Людям, как правило, в суд ходить не очень хочется. Есть, конечно, некоторое количество исключений, но их действительно немного. Кто может договориться с работодателем? Как правило, работодатель идет на переговоры не с любыми работниками, а с теми, у кого достаточно высокая заработная плата и от кого ждут потенциальных «проблем». Если же обиженным оказывается рядовой, не очень высокооплачиваемый работник, действия которого не могут представлять опасность в будущем для работодателя, его нередко просто ставят перед фактом прекращения трудовых отношений.
В России очень немного органов и механизмов - несудебных и досудебных, - которые позволяли бы урегулировать споры и разногласия, и относительно быстро и незатратно выходить из трудовых конфликтов. Поэтому люди пользуются тем, что им «видно», про что они могут прочитать, о чем им говорят на консультациях юристы: либо обращаются с жалобами в государственную инспекцию труда и прокуратуру, либо идут в суд, что часто является тяжелым для работника способом разрешения трудового конфликта. Несмотря на то, что формально рассмотрение дел по трудовым спорам для работников бесплатно и некоторые правовые нормы направлены на то, чтобы обеспечить работникам их поддержку в суде, честно говоря, на практике всё обстоит не так просто. Чтобы обращаться в суд за защитой своих трудовых прав, работнику нужен временной и финансовый ресурс, а это не каждый может себе позволить. Про тяжелую эмоциональную, психологическую сторону судебного процесса я даже не говорю.
На российском трудовом рынке существует дискриминация по половому признаку?
Да, существует, она имеет целый ряд проявлений. Например, дискриминация, очевидно, прослеживается в оплате труда. Средняя заработная плата женщин составляет по разным данным около 60-70% средней заработной платы мужчин. Женщины чаще мужчин заняты на низкооплачиваемых работах и в низкооплачиваемых секторах, реже работают на управленческих хорошо оплачиваемых позициях. Существует и известная проблема стеклянного потолка: у женщин меньше возможностей сделать профессиональную карьеру, так как на их плечах, по мнению общества, в первую очередь, лежат обязанности по уходу за детьми и семьёй. Мужчина же нередко видит себя освобожденным от бремени домашних обязанностей, может больше времени уделить работе, заниматься карьерой. И это совершенно не связано с тем, что женщины хуже образованы или хуже работают. В России, кстати, женщины в среднем более образованы, чем мужчины, и если исключить существующую дискриминацию, то и зарабатывали бы они больше.
Существует дискриминация в отношении молодых женщин. Работодатели от них ждут, что они заведут детей и уйдут с рабочего места, а значит, молодым женщинам сложнее устраиваться на работу, сложнее на ней удержаться. Расспросы девушек о матримониальных намерениях при приеме на работу стали общим местом, хотя формально потенциальный работодатель такие вопросы задавать не имеет права.
Женщины чаще заинтересованы в более стабильной работе, позволяющей совмещать работу и семейные обязанности, поэтому они идут в традиционно низкооплачиваемые отрасли. Это сфера услуг, работа в бюджетных отраслях, здравоохранении, образовании, культуре. Много женщин работает в агропромышленном комплексе и ряде других низкооплачиваемых секторов. Кстати, есть такая интересная тенденция, которая подтверждается и в России: существует прямая зависимость между тем, сколько платят в определенных сферах и кто там работает. Если в низкооплачиваемых, традиционно «женских» отраслях появляются деньги и поднимают зарплату, то туда охотно перетекают мужчины. Например, в последние шесть-семь лет зарплата в школах поднималась, и в школы пошло работать больше молодых мужчин. Такая же история произошла в девяностые-двухтысячные в банковском секторе, хотя в советское время в сбербанке работали преимущественно женщины: после появления в банковском секторе больших денег, туда пошло работать множество мужчин.
Надо учитывать и то, как в нашем обществе относятся к самому понятию дискриминации и дискриминационным практикам: нередко и мужчины, и сами женщины считают существующую ситуацию нормальной, потому что просто не видят других альтернатив, не понимают, что возможны какие-то иные модели общественных и семейных отношений. Нередко кажется, что единственной возможной альтернативой может быть отказ женщины от того, чтобы иметь детей и семью. Но это не так. Возможны модели совмещения семьи и работы, которые позволяют выравнивать положение мужчин и женщин. Здесь важно и участие мужчин в воспитании детей и несении семейных обязанностей, и организация форм присмотра за детьми, особенно маленькими и многие другие обстоятельства.
Официальная российская статистика всегда демонстрировала очень умеренные цифры по безработице, гораздо более умеренные, чем в других странах. Почему? Это вообще реальные цифры?
Есть два вида безработицы и безработных. Есть официально регистрируемая безработица в соответствии с российскими критериями признания граждан безработными: учитываются те, кто встал на учет в службе занятости, признаны и зарегистрированы в качестве безработных, и имеют право на помощь в поиске работы, получение пособий.
Таких безработных у нас немного: по официальным данным статистики сентября 2015 года они составляют 1,2%.
Это связано, в частности, с тем, что в России процедура регистрации в качестве безработного носит формализованный и заградительный характер, а также с тем, что установлен низкий размер пособия по безработице. Сегодня максимальный размер пособия – 4900 рублей, минимальный – 850 рублей. В законе есть довольна циничная фраза, что пособие устанавливается в процентном размере к среднему заработку. Однако пособие выплачивается в размере, не превышающем его максимальный размер. Поэтому для большинства людей с нормальной зарплатой средний заработок не играет роли при расчете размера пособия. Причем безработный ведь не просто сидит и деньги получает, он должен довольно часто ходить перерегистрироваться в службе занятости. Ему могут предложить «подходящую работу» (у нас довольно широкие критерии того, какая работа считается «подходящей», в том числе работа с низким заработком). Так что многие люди не идут регистрироваться в органы занятости в силу бессмысленности для себя.
Существуют и другие сдерживающие механизмы. Мне рассказывали, что во время предыдущего кризиса, поскольку выделялись ограниченные средства на выплату пособий по безработице и число возможных выплат пособий было лимитировано, людей просто не регистрировали в качестве безработных, ставили их «в очередь» на регистрацию.
Есть другой вид безработицы, определяемой по методике МОТ, при которой учитываются люди, которые реально не имеют работы и нуждаются в ней, хотя и не являются официально зарегистрированными в органах службы занятости. Но и эти цифры относительно невысоки в России (5,2% по состоянию на сентябрь 2015 года) по сравнению со многими странами, в том числе европейскими.
Почему? Есть ряд причин, приведу лишь одну. Например, потому что у нас распространены низкооплачиваемые, низкоквалифицированные работы. Есть большие группы людей, которые работают мало, неинтенсивно, получают тоже мало, живут очень бедно, но безработными не являются. Лишь один пример – многочисленные охранники. Это мужчины часто в самом расцвете сил, которым бы работать и работать на нормальной полноценной работе, которая им позволяла бы развиваться, приносила бы хороший доход, и здоровую отдачу обществу и экономике. А вместо этого мужчины приезжают из регионов, где нет никакой работы (кстати, вот она, мобильность!) и соглашаются работать на низкооплачиваемой работе, без возможности профессионального роста, без поиска особого смысла в своём труде, просто чтобы заработать хоть что-то.
Почему это возможно? Я думаю, одна из причин в том, что наше общество считает приемлемым такой низкооплачиваемый низкоквалифицированный труд, работники позволяют так с собой обращаться. Деваться им некуда, другого не предлагают. А подобную работу предлагают, потому что люди готовы ее выполнять за такие деньги и на таких условиях.