ВВЕДЕНИЕ
В данном отчете представлены данные мониторинга трудовых протестов, который проводится в ЦСТП с января 2008 г. Главной целью данного мониторинга является сбор, накопление и анализ данных о трудовых протестах в Российской Федерации. Протесты рассматриваются как наиболее очевидный индикатор конфликтности в трудовых отношениях, с помощью которого можно судить о том, насколько велика напряженность в отношениях между работниками и работодателями. Мониторинг трудовых протестов позволяет понять, как меняется уровень конфликтности, что вызывает эту напряженность и в каких формах она проявляется. Методика и информационная база мониторинга трудовых протестов ЦСТП
ОБЩЕЕ КОЛИЧЕСТВО ПРОТЕСТОВ
В отчете данные о трудовых протестах в первой половине 2017 г будут представлены в сопоставлении с соответствующими данными за прошлые годы, т.е. в динамике.
Таблица 1
Общее и среднее количество трудовых протестов за 2008-2017 г.
|
|
Общее число акций (в т.ч. за 6 мес.) |
Среднемесячное число акций (в т.ч. за 6 мес.) |
Общее число стоп-акций (в т.ч. за 6 мес.) |
Среднемесячное число стоп-акций (в т.ч. за 6 мес.) |
Доля стоп-акций (%) (в т.ч. за 6 мес.) |
|
В среднем 2008-2014 гг |
241 (115,3) |
20,1 (19,1) |
91,3 (45,1) |
7,6 (7,5) |
40,1 (39,1) |
|
2015 |
409 (191) |
34,1 (31,8) |
168 (68) |
14 (11,3) |
41,1 (35,6) |
|
2016 |
419 (193) |
34,9 (32,2) |
158 (81) |
13,2 (13,5) |
37,9 (42,0) |
|
2017* |
170 |
28,3 |
62 |
10,3 |
36,5 |
*Примечание: данные за 6 месяцев
Главный результат полугодия – это значительное снижение протестности в сфере трудовых отношений. За шесть месяцев зафиксировано 170 акций, что на 12% меньше, чем в прошлом году. Но это снижение не столь велико, чтобы можно было говорить о возврате к уровню до 2014 г., он выше почти в полтора раза и можно с уверенностью говорить, что данные 2017 ближе к прошлогоднему рекордному уровню, чем к цифрам трехлетней давности. Уровень протестности хоть и снизился, но по-прежнему остается на весьма высоким. На рис. 1 показана динамика трудовых протестов в течение года нарастающим итогом, где отчетливо виден скачок уровня протестности предыдущих лет и динамика протестов в текущем году.
Рис. 1. Месячная динамика количества протестов нарастающим итогом (кол-во протестов)
Показатель интенсивности протестов, определяемый как среднемесячное количество протестов за период, соответственно снизился до 28 протестов в месяц (в прошлом году за первые шесть месяцев этот показатель был равен 32). Для оценки среднемесячных показателей можно использовать два критерия – количество протестов, приходящихся на один календарный или один рабочий день. В предыдущие два года на каждый календарный день в полугодии приходилось по одной и более протестной акции. В 2017 г. психологический барьер, т.е. больше чем одна акция в день, оказался «пробит» в сторону понижения. Теперь на каждый календарный приходится 0,94 протеста, а на каждый рабочий – 1,44.
Месячная динамика протестов в 2017 г. тоже изменилась. Пиковое значение первого полугодия, раньше приходившееся на апрель, а в последние годы на март сместилось на февраль, который стал самым протестным месяцем первой половины (35 акций). В остальном динамика осталась прежней – самыми спокойными по-прежнему остаются январь (22 акции) и март (25 акций). Можно отметить необычно малое количество протестов в апреле (26 акций) практически на уровне майского минимума. Помесячная динамика изображена на рис.2.
Рис.2 Динамика количества протестов и стоп-акций (2008-2017 гг.)
Если учесть, что на первую половину года приходится примерно 47% всех акций, то, при отсутствии внешних возмущений, способных ухудшить состояние дел в трудовой сфере, количество протестов в 2017 г. составит 360-370 случаев.
За шесть месяцев 2017 г. была зафиксировано 62 стоп-акции, в ходе которых полностью или частично останавливалась либо замедлялась работа. Это меньше, чем в прошлом году на 23%, т.е. уменьшение числа радикальных акций оказалось значительнее, чем уменьшение общего количества протестов. Но это по-прежнему значительно превышает то, что было в период до 2014 г. (почти на 40%). Показатель напряженности протестов, вычисляемый как отношение числа стоп-акций к их общему количеству за определенный период в 2017 составил 36,5 и оказался меньше чем в прошлом году (42), но на уровне 2015 г. (35,6). А в целом этот коэффициент колебался от 28 (апрель) до 47 (июнь). Месячная динамика показателя напряженности изображена на рис. 3.
Рис. 3. Доля стоп-акций в общем количестве трудовых протестов (%, по месяцам)
В целом за первые шесть месяцев уровень трудовой протестности снизился. Уменьшилось и количество стоп-акций, и общее число протестов. Таким образом, остановилась тенденция роста, которая наблюдалась в предыдущие два года. В 2015 и 2016 почти ежедневно обновлялись максимумы и дальнейший рост свидетельствовал бы о беспрецедентной эскалации протестности в трудовых отношениях. Но этого не случилось и 2017 г можно считать годом отката, когда исчезли максимальные значения, но в целом уровень остался высокий.
Подобная ситуация уже наблюдалась: в 2009 г. после скачка, вызванного экономическим кризисом, на следующий год число акций несколько снизилось. Но это было именно снижение на фоне скачка, к докризисному уровню количество протестов не вернулось. Судя по полученным данным, ситуация повторяется. Кризис 2014 г. вновь привел к всплеску, который продолжался на протяжении двух лет. На третий год число акций уменьшилось, но опять не вернулось на уровень 2013 г. и выглядит как «отскок», который часто наблюдается в динамике социально-экономических показателей – резкий рост сменяется сначала небольшим откатом, а потом медленным нарастанием, вплоть до очередного скачка. Если эта логика верна и внешних возмущений в ближайшее время не будет, то число протестов будет постоянно, но незначительно нарастать.
ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
Важнейшим параметром мониторинга является территориальная распространенность протестов по стране. Традиционно рассматривалось распространение протестов по Федеральным округам и регионам страны. С 2015 г стал учитываться еще один параметр, связанный с территориальной распространенностью протестов – размер населенного пункта, в котором возникает протест. С помощью этого параметра будет оцениваться распределение акций по критерию «центр – периферия». Данные о распределении трудовых протестов по Федеральным округам приведены на рис. 4.
Рис. 4. Распределение трудовых протестов по Федеральным округам России 2012 – 2017* гг (% от общего числа протестов)
*Примечание: в 2017 г. данные приводятся за 6 месяцев
Главной особенностью территориальной распространенности трудовых протестов по стране в предыдущем году стало выравнивание округов. Фактически исчезли регионы-лидеры и в большинстве федеральных округов возникает примерно равное число протестов. Правда, при отсутствии ярко выраженных лидеров сохранялся округ-аутсайдер (Северо-Кавказский), где уровень протестности всегда был минимальным.
В 2017 г. ситуация с распределением протестов выглядит следующим образом: безусловными лидерами являются Центральный и Сибирский федеральный округа, на долю которых приходится 21% и 20% от общего числа протестов соответственно. Другая группа состоит из Уральского (11%), Приволжского (12%) и Южного округов (12%). Их вклад несколько меньше, а между ними и лидерами находится Северо-Западный округ, доля которого составляет 16%. Аутсайдерами являются Дальневосточный и Северо-Кавказский округа (5% и 2% соответственно).
Лидерами среди регионов по числу протестных акций являются Москва (9,4% от общего количества протестов), Ростовская (5,3%), Свердловская (4,1%) и Санкт-Петербург (4,7%)
Для более полного понимания того, насколько протесты распространены по стране рассчитываются два индекса – территориальной распространенности протестов и протестной нагрузке на регион. Распространенность протестов показывает, какова доля регионов, где был зафиксирован хотя бы один протест. Протестная нагрузка на регион позволяет оценить сколько протестов приходится на регион где проходили протесты. Смысл этих показателей можно понять с помощью следующей аналогии: распространенность показывает, как протесты «намазаны» на площади, а протестная нагрузка говорит о толщине «намазанного слоя». Индексы рассчитывают по стране в целом и по федеральным округам .
В таблице 2 приведены данные о распространенности протестов и протестной нагрузке за 2008-2015 гг.
|
|
2008/ за 6 мес. |
2009/ за 6 мес. |
2010/ за 6 мес. |
2011/за 6 мес. |
2012/ за 6 мес. |
2013/ за 6 мес. |
2014/за 6 мес. |
2015/ за 6 мес. |
2016/за 6 мес. |
2017за 6 мес. |
|
Распрост- раненность трудовых протестов
|
0,48/0,24 |
0,67/0,51 |
0,72/ 0,53 |
0,72/0,58 |
0,73/ 0,6 |
0,69/ 0,5 |
0,73/ 0,55 |
0,82/ 0,64 |
0,85/ 0,65 |
0,69 |
|
Протестная нагрузка на регион
|
2,3/ 1,62 |
4,9/ 3,09 |
3,4/ 2,36 |
4,3/ 2,6 |
4,3/ 2,92 |
4,9/ 2,7 |
4,7/ 2,8 |
5,8/ 3,5 |
5,8/ 3,5
|
2,9 |
Трудовые протесты в этом полугодии 2017 г. зафиксированы в 59 регионах страны. При этом впервые зафиксирована разнонаправленность индексов. С 2012 г. их динамика менялась одинаково – рос один, рос и другой и наоборот. Но первом полугодии виден дальнейший рост индекса распространенности при уменьшении показателя протестной нагрузки на регион. Иными словами, несмотря на уменьшение общего числа протестов, что не могло сказаться на показателе нагрузки, они стали происходить в большем количестве регионов, чем в прошлом году. Слой протестов стал «тоньше», но «размазан» по большей площади. Это довольно парадоксальный результат. Ведь уменьшение количества акций весьма значительное и следовало бы ожидать пропорционального снижения распространенности. Однако ситуация сложилась иначе – полугодовой показатель распространенности, на величине которого сказывается эффект накопления (чем длиннее период расчета, тем выше значение, поэтому годовые значения этого индекса всегда выше полугодовых), близок к уровню годовых значений за предыдущие годы. Это говорит о высоком протестном потенциале регионов, уменьшении доли «беспротестных» областей.
Особое внимание при изучении территориальной распространенности в последние годы уделяется межрегиональным акциям протеста. Они стали фиксироваться пару лет назад, однако, их учет не может сводиться только к регистрации единичных случаев. Межрегиональные акции это нечто большее, чем обычный протест. Они не могут быть стихийными, у них всегда есть какой-то организационный центр, который вырабатывает требования, согласует время, форму протеста и т.п. В рамках межрегиональной акции одновременно проходит несколько протестов в разных городах. В последние годы такие протесты приобрели размах и расценивались как особая, более развитая форма протеста. В текущем полугодии количество подобных акций снизилось по сравнению с предыдущими тоже невысокими значениями – 1%.
Даже несмотря на новую забастовку дальнобойщиков, на протесты ученых количество межрегиональных акций мало. Кроме того, все чаще встречаются протесты, которые можно было назвать внутрирегиональными, когда акция охватывает работников нескольких административных единиц внутри регионов. Самым ярким примером могут служить протесты сельских учителей Забайкальского края, которые угрожали протестными акция, проводили митинги из-за задержек зарплаты, недофинансирования школ и т.п. Эти акции не выходили за пределы региона и не попадали в разряд межрегиональных, но здесь нет и традиционной локализации – привязки протеста к одному предприятию или организации. Видимо, в ближайшее время, в рамках мониторинга, предстоит пересмотр блока показателей территориальной локализации протестов.
Еще одним аспектом территориальной распространенности протестов является их локализация в различных типах городов и поселений. С 2015 г. стал отслеживаться индикатор, показывающий место населенного пункта, в системе административно-территориального деления. Данные о том, в каких местах возникают протесты приведены на рис. 5.
Рисунок 5. Распределение протестов по типам населенных пунктов в 2015-2017 гг. (% от общего числа протестов) *.
*Примечание: в 2017 г. данные за 6 месяцев
Динамика показателя за 2,5 года показывает вполне однозначную тенденцию: протесты смещаются из региональных центров в столицу и в провинцию. Доля региональных столиц субъектов федерации уменьшилась за период наблюдения с 45% до 35%, в свою очередь, увеличилась доля столиц (Москвы и Санкт-Петербурга) с 8% (2016 г.) до 15%, а городов областного подчинения и сельской местности с 41% до 49%. Пока эпицентром протестного движения остаются центры областей, краев и республик, но нельзя не заметить и увеличения значимости периферии.
При этом опять нарастает роль столичных городов. Причем именно по той же причине, которая обусловливала их значение в протестах в конце нулевых годов – близость к центрам принятия решений. Ученые РАН протестуют в Москве, получая поддержку от регионов, шахтеры Гукова рвутся в Москву, чтобы устроить акцию перед Госдумой и др. Похоже, что уровень централизации при регулировании трудовых конфликтов начал повышаться – решения региональных проблем работники ищут в столицах.
На рис. 6 показано распределение по федеральным округам радикальных протестов, т.е. стоп-акций за последние 5,5 лет.
Рис. 6. Распределение стоп-акций по федеральным округам 2012-2017 гг. (% от числа сто-акций) *.
*Примечание: в 2017 г. данные за 6 месяцев
Только в одном случае в 2017 г. зафиксировано резкое увеличение числа радикальных протестов, связанных с остановкой работы. В Северо-Западном округе доля стоп-акций возросла вдвое с 9% в 2016 г. до 18%. Во всех остальных случаях рост или снижение не стоит рассматривать, как статистически значимое и можно говорить о стабильности этого показателя.
В целом, говоря о локализации трудовых протестов в стране следует отметить несколько моментов. Прежде всего это их высокая распространенность по регионам. Уже в прошлом году высказывались оценки о том, что акции происходят по всей территории страны, количество субъектов федерации, где в течении года не происходит ни одной акции практически исчезает. Этим можно объяснить и вторую особенность территориальной локализации, а именно – выравнивание большей части округов, исчезновение ярко выраженных протестных зон. Наконец, третья особенность связана с уменьшением доли протестов в региональных центрах и соответствующее перераспределение этой доли между столицами (Москвой и Петербургом) и периферией (столицами субъектов федерации).
Пока нет оснований говорить, что здесь сложилась некая тенденция, пока это можно рассматривать как отклонение. Но это важная особенность. Высокая доля столиц, как центра протестного движения наблюдалась в начале мониторинга – десять лет назад. После этого их доля снижалась за счет региональных центров. Но теперь протесты уходят по двум направлениям: назад в столицы и в еще более глубокую периферию. Если это так, если такое перераспределение будет продолжаться, то это приведет к выравниванию долей и можно будет говорить о еще большей распространенности трудовых протестов.
ОТРАСЛЕВАЯ РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
Распределение протестов по отраслям экономики традиционный параметр мониторинга. Данные за последние пять лет приведены на рис.6.
Рисунок 7. Распределение трудовых протестов по отраслям в 2011-2017 гг (% от общего количества протестов)
Изменения в отраслевой структуре трудовых протестов практически прекратились. В отчетах последних лет отмечалось, что промышленность перестает быть главным источником протестов, что они смещаются в другие отрасли – в строительство, на транспорт, в бюджетный сектор. По итогам полугодия видно, что ситуация стабилизировалась. На долю промышленности приходится 26% от числа всех акций (в 2016 г. – 25%), на долю строительства 12% (в 2016 г. – 10%), в бюджетном секторе 19% (22%), в ЖКХ 8% (10%).
Пожалуй, только на транспорте произошло некоторое увеличение - доля этой отрасли в общем числе протестов выросла с 18% в прошлом году, до 24% в текущем. Примечательно, что этот рост обеспечен за счет того, что стали возникать протесты на железной дороге, чего в раньше практически не бывало и в авиации. Хотя, как и раньше, наибольшее количество акций приходится на долю городского пассажирского транспорта.
В целом отраслевую структуру протестов можно оценить следующим образом: главные изменения состоялись. Появились протесты в непромышленных отраслях и за счет них увеличилось и общее число протестов, и доля разных секторов экономики. Но тем не менее, изменения продолжаются. Пока они выглядят символически. В 2016 г. до 5% выросла доля сельского хозяйства, в 2017 г. стали заметны протесты железнодорожников и авиаторов. Если ситуация будет так развиваться и дальше, то доля протестов в этих отраслях будет постепенно расти, пока не вырастет до значимых размеров. По сути дела, это процесс, аналогичный территориальной распространенности – все больше отраслей вовлекаются в протестное движение.
Рис. 8. Распределение стоп-акций и акций без остановки работ по отраслям в 2017 г. (% от числа акций)
Информация о распределении протестов по отраслям была бы неполной без изучения вопроса о стоп-акциях. Здесь наблюдается та же картина, что и в прошлом году. Лидеры радикальных акций – транспорт (31%), строительство (23%), промышленность (19%) и ЖКХ (15%). Правда в отношении промышленности нужно сделать оговорку, что если на транспорте, в ЖКХ и строительстве преобладают стоп-акции, то здесь, все-таки, работу останавливают реже. Доля акций без остановки работ выше и составляет 30%, т.е. почти треть. Анализ этих данных позволяет вполне обоснованно утверждать, что соотношение стоп-акций с другими тесно связано с наличием профсоюзов. Строительство, ЖКХ и транспорт (преимущественно городской автотранспорт) это отрасли, где профсоюзов нет или они слабы. А там, где профсоюзы есть – там либо преобладают акции без остановки работ, либо вообще нет стоп-акций.
Но интерес представляет не только то, в какой отрасли происходит больше забастовок, но и их сопоставление с количеством акций, не сопровождающихся остановкой работ. Для этого можно использовать показатель отраслевой напряженности протестов, вычисляемый как разницу между долей стоп-акций в данной отрасли с долей акций без остановки работ в той же отрасли. Положительное значение этого показателя говорит о том, что в этой отрасли преобладают стоп-акции над менее радикальными акциями и наоборот, отрицательное значение говорит о преобладании в отрасли стоп-акций. Данные о показателе отраслевой напряженности за соответствующий периоды прошлого и текущего года приведены на рис. 8.
Рис. 9. Показатель отраслевой напряженности протестов в 2016 и 2017 г. (данные за первые 6 месяцев соответствующего года %)
При сохранении общих пропорций, когда наиболее напряженные протесты фиксируются в строительстве и ЖКХ, а наименее радикальные в народном образовании, по сравнению с прошлым годом видна некоторая динамика. Прежде всего это снижение уровня напряженности в промышленности – там стали чаще проводиться акции без остановки работ. Зато ощутимо выросла напряженность в транспортных отраслях рост показателя с 2 до 11%. Бесспорным лидером здесь остается строительство, где превышение радикальных акций над нерадикальными в оба сравниваемых периода составляет 17%.
Акций без остановки работ стало больше в народном образовании и промышленности. Но если в школах рост обусловлен тем, что там нельзя бастовать, а протестные настроения усиливаются, то в промышленности ситуация иная. Там наблюдается сдвиг в сторону менее радикальных акций. Это еще раз подтверждает мысль о том, что наличие эффективных профсоюзов, которых в индустриальных отраслях больше, уменьшает радикальность протестов и делает ситуацию менее напряженной.
В целом, если анализировать отраслевую структуру протестов в 2017 г., то следует отметить:
- Отраслевой сдвиг, начавшийся несколько лет назад, стабилизировался. Промышленность теперь не главный поставщик протестов – протестное движение «растекается по отраслям;
- «Растекание» протестов происходит за счет неюнионизированных отраслей, где акции часто, или по большей части происходят в форме стоп-акций. Но при этом профсоюзы позволяют не уменьшить число протестов, а перевести их в менее радикальную форму.
ПРИЧИНЫ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
Причины протестов являются одним из наиболее значимых индикаторов мониторинга. Что заставляет людей протестовать? Это ключевой вопрос для понимания тех дисфункций, которые порождают социальную напряженность в социально-трудовой сфере. Понимание причин протестов необходимо тщательно анализировать потому, что протест имеет особое значение в современной социальной жизни.
Причины, толкающие людей на протест неоднородны и неоднозначны. Одно дело, когда в качестве причины называется «задержка заработной платы» - это простая и понятная причина. Другое, когда в качестве причин выступает целый комплекс действий работодателя, которые ухудшают положение работников, иногда даже косвенно, как это бывает в случае реорганизации предприятия, выведения работников в аутсорсинг и т. п. В таких случаях используется более емкая формулировка, такая как «политика руководства».
Данные о причинах трудовых протестов приведены на рис. 10.
Рисунок 10. Причины трудовых протестов 2011-2017* гг. (% от общего количества протестов)**
Примечания: * Данные за шесть месяцев 2016 г
** так как в рамках одного протеста могло быть несколько причин, то сумма всех причин превышает 100%
Данные о территориальной и отраслевой локализации протестов показывают, что там сформировалась новая структура. Главными особенностями распределения акций по отраслям и территориям являются более равномерное распределение по секторам экономики, исчезновение пиковых значений – протесты более или менее распространяются по регионам и отраслям. Причины тоже стали меняться одновременно с локализацией – после 2014 г., когда начался нынешний затяжной кризис. Но здесь выравнивания не произошло, наоборот, вместо него стала формироваться новая конфигурация поводов для протеста. Можно напомнить, что до 2010 г. наблюдалось доминирование такой причины, как «невыплата зарплаты» - более половины всех акций возникали из-за этого (хотя могли быть и другие, сопутствующие поводы). Но постепенно доля протестов из-за невыплат стала уменьшаться и снизилась вдвое до 29%. Это интерпретировалось, как нормализация трудовых отношений, усиления влияния профсоюзов и институционального регулирования в целом. Одновременно на первый план выдвигалась другая причина – «политика руководства», т.е. действия управленцев по реорганизации предприятий, технологий и т.п. в ходе которых ухудшалось положение работников.
В целом структура причин менялась так: одна главная причина (невыплаты) уходила, а ей на смены приходила другая. Одна модальность сменяла другую. После 2014 г. пошел обратный процесс – доля неплатежей, как причины протестов стала нарастать, в 2016 г. она уже составила 53%, а к середине 2017 г. 56%. Это столько же, сколько было в 2009 г. Ситуация зеркально перевернулась и стала такой же, какой она была десять лет назад. Все успехи, связанные с усилением институционального регулирования, оказались утраченными и это главный итог последних 3,5 лет. Невыплаты зарплаты снова стали самой главной причиной трудовых протестов. Актуальность остальных причин уменьшилась намного больше.
Политика руководства по реорганизации и изменению предприятий со значительным отрывом стоит на втором месте (26%) - это меньше, чем в минувшем году (36%). На третьем месте стоит «низкая зарплата» - эта причина называлась в каждом пятом протесте (19%). Низкая зарплата часто соседствует с таким поводом, как «изменение систем оплаты труда», ведущее к уменьшению зарплаты (5%). Если соединить эти две зарплатные причины, то на их долю придется четверть всех протестных акций.
Мало изменилась доля такой причины, как отказ администрации от переговоров – 13% (в 2016 г. – 15%). По 8% приходится на протесты против увольнений и сокращений, а также против ухудшения условий труда. Остальные причины, такие «рост расходов», «изменение режимов труда» к протестам приводят редко.
При анализе причин протестов нельзя не отметить появление новых поводов, которые не укладываются в традиционные рамки и попадают в категорию «другие». Доля протестов по нестандартным основаниям составляет 9%. Например, сюда были отнесены митинги забайкальских сельских педагогов, которые требовали отмены блокировки счетов школ из-за нехватки средств на коммунальные платежи, так как это приводит к задержке других платежей, и прежде всего заработной платы. Возможно, что будет сформирована новая группа причин.
Таким образом, наличие «суперпричины» подавило все остальные поводы. Такая ситуация уже возникала: невыплаты зарплаты затмевают все остальные поводы и делают их просто незначимыми. Но дело в том, что задержка зарплаты – это категория неэкономическая и неправовая. Это явление лежит за пределами рыночной экономики и правового пространства, это грубейшее нарушение цивилизованных норм. Распространенность этого явления делает ничтожными все остальные проблемы и, соответственно, умаляет процессы правового регулирования трудовых отношений и взаимодействия в рамках социального партнерства.
Методика мониторинга позволяет измерять параметры невыплат зарплаты, а именно размеры задолженностей из-за которых возникают протесты и сроки. К сожалению, этот параметр не всегда удается зафиксировать и данные нельзя считать достоверными в полной мере. Но их устойчивость вполне позволяет оценивать динамику параметров неплатежей. Данные о размере и сроках невыплаты зарплат приведены в табл. 3.
Таблица 3
Данные о размере задолженности и сроках задержки зарплаты
(для протестов, где задержка зарплаты указывалась как одна из причин)
|
|
|
2012 |
2013 |
2014 |
2015 |
2016 |
2017 |
|
Размер задолженности по зарплате |
Доля случаев, когда есть информация о размере задолженности (%) |
52 |
35 |
34 |
50 |
40 |
41 |
|
Средний размер задолженности (тыс. руб.) |
22 850 |
54 758 |
31 678 |
49108 |
52339 |
55186 |
|
|
Срок задолженности |
Доля случаев, когда есть информация о сроке задолженности (%) |
64 |
77 |
67 |
78 |
77 |
82 |
|
Средний срок задолженности (мес.) |
4,9 |
3,9 |
3,6 |
3,6 |
3,5 |
4,5 |
*Примечание: данные за 6 месяцев
Данные о величине невыплаченной зарплаты стали остались на прежнем уровне достоверности. Только в 40% случаев есть информация о том, сколько именно задолжали работодатели своим работникам. Это не самый высокий показатель, но и не самый низкий. Среднее значение тоже почти ничем не отличается от прошлогоднего хотя видна некоторая тенденция к повышению, но ее скорее можно списать на инфляцию. Размах задолженности очень велик от 100 тыс. руб. до 460 млн. руб., поэтому определение модальной частоты не имеет смысла, а медианная частота составляет 27 млн. руб. (или 18,5 млн. без учета крайних значений).
Более достоверная информация имеется по поводу сроков задолженности. В исходных сообщениях о протестах такие данные найти можно чаще, причем в 2017 г. эта цифра достигла 82%, т.е. очень близка к возможному максимуму, что дает основания считать результаты вполне достоверными. Средний срок задолженности составляет 4,5 месяца, что на целый месяц больше, чем в прошлом году. Размах вариации достаточно велик от одного до 24 месяцев. Модальное и медианное значения этого параметра совпадают и составляют ровно 4 месяца – т.е. практически не отличаются от среднего значения.
В любом случае можно говорить, что первом полугодии текущего года временной порог, как и стоимостной, повысился. На протяжении последних лет терпимость к задержкам снижалась. Но затянувшийся кризис, похоже, сделал свое дело – толерантность работников к неплатежам опять повысилась, и это еще одно свидетельство отката к ситуации, существовавшей несколько лет назад.
Зарплатные причины провоцируют наиболее радикальные акции. Данные о распределении стоп-акций и акций без остановки работ по причинам приведенные на рис. 11 красноречиво свидетельствуют об этом. Остальные причины, мало того, что не столь часто встречаются, так еще и проходят не в виде стоп-акций, а как-то иначе.
Рис. 11. Распределение стоп-акций и акций без остановки работ по причинам в 2017 г. (% от количества акций по данной причине)
Изучение причин трудовых протестов свидетельствует уж не просто об откате ситуации к уровню 2008 – 2009 гг. Главный вопрос теперь заключается в том – будет ли такая причина, как невыплаты зарплат становиться еще более значимой? Приведенные данные показывают, что это не просто суперпричина, но это еще и главное условие радикализации протестов – ни один параметр трудовых отношений не вызывает большего напряжения, чем задержка зарплаты и даже шире, все, что связано с зарплатой это фактор резкого усиления социальной напряженности. При этом нельзя сказать, что работники стали нетерпимыми и агрессивными в этом вопросе. Наоборот, порог терпимости в отношении невыплат ощутимо повысился. Но даже при таком условии размеры задержек зарплаты столь велики, что повышается и относительное и абсолютное число протестов, вызванных этой причиной.
ФОРМЫ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
Действующее российское законодательство о трудовых спорах предполагает весьма сложную и длительную процедуру организации забастовок. Как показывает практика предыдущих лет в подавляющем большинстве случаев российские работники не прибегают к законным формам организации протеста. Они нашли возможность обходиться без процедуры, предписанной законом. В основном используются три формы, выбор которых связан с конкретной ситуацией на предприятии и организационного потенциала протестующих работников: выдвижение требований в ходе собрания, конференции или схода; митинг и полная или частичная остановка работы. Данные о частоте использования различных форм протеста приведены на рис. 12.
Доля такой формы протеста, как предъявление требований осталась на прежнем уровне – 50%. Каждая вторая акция начинается с выдвижения требований, причем иногда этого оказывается достаточно, чтобы работодатель пошел навстречу работникам – это по-прежнему самая распространенная форма протеста, которая используется. Следующая по распространенности форма – это митинги, которые могут проводиться как на предприятии, так и за его пределами. В каждой третьей акции (36%) использовались эти формы. Если для выдвижения требований нужна минимальная самоорганизация, то организация митингов, особенно внешних, требует уже более сложной работы - согласования с властями, подготовка площадки, оформления лозунгов и т.п. Но, тем не менее, процедура организации митингов не идет ни в какое сравнение с организацией законного трудового спора. Она намного проще и на нее требуется ни такого времени, ни такого количества согласований. Доля этих форм протеста не изменилось по сравнению с прошлым годом (37%).
Также неизменной осталась доля забастовок полных или частичных – 30% в 2017 г. и 31% в прошлом. Единственная форма протеста, частота которой ощутимо изменилась это демонстративное обращение работников к властям с требованием защитить их права. В прошлом году доля этой формы составляла 23%, а в текущем выросла до 33%, хотя еще в 2014 г. таких случаев было всего лишь 7%. Почти пятикратный рост во многом обусловливается тем, что власти все чаще вынуждены вмешиваться в трудовые конфликты и урегулировать их используя свое влияние.
Рисунок 12. Формы трудовых протестов 2011-2017* гг. (% от общего количества протестов**)
Примечания: * Данные за шесть месяцев 2017 г.
** так как в рамках одной протестной акции могло использоваться несколько форм, то сумма всех причин превышает 100%
Доля легальных форм протеста не просто мала, как в прошлые годы, а буквально ничтожна – 4%. Никто не хочет тратить время и силы на организацию трудовых споров, хотя остановка работы по 142 статье ТК (более чем двухнедельная задержка зарплаты все еще встречается). А вот на долю сверхрадикальных акций, таких как голодовка, перекрытие магистралей и блокирование предприятия приходится 11 %.
Для более полного понимания ситуации с использованием форм протеста работниками необходимо учитывать тот факт, что в рамках одной акции они могут использовать сразу несколько протестных форм – от выдвижения требований до забастовок и даже каких-то сверхрадикальных форм. Акции, в рамках которых используется несколько протестных форм говорят об их комплексности и о том, что работники, в ходе своего протеста, пытаются найти способ, позволяющий оказать действенное воздействие на работодателя. Чем больше таких комплексных акций, тем сложнее процесс урегулирования трудовых конфликтов, хотя обратное неверно. Простые акции, в которых используется только одна форма протеста свидетельствуют и о том, что работники сразу же нашли эффективное средство воздействия на работодателя либо об отказе от дальнейшей борьбы.
Рис. 13. Количество форм протеста, которые используются в рамках одной протестной акции (% от числа акций)
До 2013 г. количество простых акций увеличивалось, т.е. процесс урегулирования конфликтов становился проще. Но с 2014 г. стало расти число комплексных акций и текущем году ситуация стабилизировалась – доля простых акций составляет примерно половину (48%), соответственно доля комплексных акций составляет 52% (см. рис. 13). Хотя по сравнению с предыдущим годом изменения незначительны, но в целом видна тенденция к нарастанию числа сложных протестов, в рамках которых используется не одна форма.
Структура используемых форм протеста почти не меняется на всем протяжении наблюдений. Минимальный протест в виде выдвижения требований, митинги и стихийные забастовки, к которым, похоже, прибавляется еще одна странная форма – обращение к властям и в правоохранительные органы. К сожалению, ситуация такова, что даже сам факт обращения в прокуратуру стал, порой рассматриваться как акт гражданского мужества и за него работники могут поплатиться своим местом. Власти вынуждены вмешиваться в трудовые конфликты и работникам стало понятно, что если со скандалом обратиться к властям за помощью, то это может оказаться эффективным рычагом воздействия на работодателя. Именно поэтому на митингах принимаются тексты обращений к федеральным, региональным и муниципальным властям, по итогам переговоров оформляются заявления в прокуратуру и т.п. Возможно, что такая форма утвердится и станет использоваться постоянно, но это очередной шаг в сторону от механизмов правового регулирования трудовых отношений.
УЧАСТНИКИ ТРУДОВЫХ ПРОТЕСТОВ
В 2017 г. стабилизировалась доля стихийных протестов – по итогам полугодия она составила 49% – это немного меньше, чем в 2016 г. (53%). Это не дает возможности говорить об изменении тенденции к уменьшению степени организованности трудовых протестов, которая наблюдалась в последние годы, скорее здесь речь идет о стабилизации.
Рисунок 14. Участники трудовых протестов 2008-2017* гг. (% от общего количества протестов**)
Примечания: * Данные за шесть месяцев 2017 г.
** так как в одной протестной акции могли участвовать несколько субъектов, то сумма превышает 100%
Первичные профорганизации вовлечены в каждую третью акцию (30%), а вышестоящие участвуют в каждой пятой (19%). Наконец, каждый десятый протест проходит при участии общественно-политических организаций, которые не имеют прямого отношения к трудовым конфликтам, но по тем или иным причинам вовлечены в вопросы их урегулирования.
Главное здесь то, что стихийных акций по-прежнему намного больше, чем тех, которые организуют профсоюзы или с их участием. Уровень 2013 г., когда доля стихийных акций снизилась до 33%, остается недосягаемым. Протесты становятся ареной действий неорганизованных работников. Профсоюзы входят в это пространство редко и это, в общем-то, понятно. Они, как правило, умеют отстаивать интересы работников, выстраивать диалог с работодателем даже в сложных конфликтных ситуациях. Работники неюнионизированных отраслей, как правило, не контактируют с действующими профсоюзами и не создают своих организаций, у них нет опыта разрешения конфликтов. Думается, что наблюдаемая стабильность во многом объясняется тем, что стихийные акции проводят неорганизованные работники без участия профсоюзов, которые, сосредоточены на решении проблем своих членов. Но вряд ли стоит ожидать, что профсоюзы придут на помощь тем, кто не является их членами. Поэтому сложившаяся ситуация, скорее всего, законсервируется в нынешнем виде. Ее изменение возможно в нескольких случаях: 1) в неюнионизированном секторе будет нарастать количество протестов, и в целом доля профсоюзов будет уменьшаться; 2) в юнионизированном секторе ситуация ухудшится настолько, что профсоюзы вынуждены будут активно включаться в протестное движение; 3) работники неюнионизированного сектора начнут создавать профсоюзы и их участие в протестах станет заметным. Пока наиболее вероятным выглядит первый вариант.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Рост числа трудовых протестов, который наблюдался в 2015-2016 гг. остановился - акций стало меньше. Однако оценивая такое снижение, следует отметить, что это не возврат к докризисному уровню 2013 г., а то, что называется откатом после скачка. Два года количество выступлений работников нарастало и почти каждый месяц перекрывались рекорды – месячные, сезонные, годовые. Это, безусловно, показатель высокой степени конфликтности в трудовых отношениях, но качественного их изменения не произошло, а значит количественный рост еще возможен. При этом, как показывают наблюдения за динамикой многих социально-экономических показателей, интенсивный скачок сменяется некоторым откатом, после которого вновь возобновляется менее бурный, но более продолжительный рост. Именно так и было после кризиса 2009 г. В следующем году интенсивность протестов упала, а потом начался медленный рост, который в 2014 г. привел к скачку. То, что это был скачок подтверждается не только изменением числа акций, но и изменением структур, о которых в рамках мониторинга говорилось в последние годы и месяцы.
Перечислим эти структурные изменения, среди которых главные связаны с территориальной и отраслевой локализацией протестов. За период с 2014 по 2016 гг. акции работников в стране перестали быть распространенным явлением (коэффициент распространенности 0,69) и стали повсеместным (0,85) – почти не осталось регионов, где не случались бы протесты. Они возникают и в большинстве секторах экономики, причем распространенность тоже увеличивается, главным образом за счет отраслей, где доминирует средний, мелкий и теневой бизнес. Городские пассажирские перевозки, строительные организации, действующие на основе подряда и субподряда у крупных корпораций, коммунальные предприятия – это зоны неформальных и полуформальных трудовых отношений и где нет профсоюзов или их влияние не ощущается. Свой вклад в рост напряженности вносят работники бюджетных организаций, которых доводит до протестов коррумпированное и недобросовестное руководство (иначе трудно объяснить, как в условиях бюджетного планирования может сформироваться нехватка средств на зарплату). А это уже обусловливает и причины протестов, среди которых главная это невыплата зарплат (нерыночное и неправовое явление), форму протестов, проходящих как угодно, только не в соответствии с трудовым законодательством и состав участников, где преобладают неорганизованные работники.
Снижение, замеченное в текущем году, не меняет протестных структур, а значит это не произошел возврат к уровню 2013 г. и не началось движение в его сторону. Впереди, скорее всего, не просто расползание протестов по отраслям и регионам, но и накопление протестной массы, которое будет происходить в ближайшее время. Прошлый раз от рывка 2009 г. пять лет накапливался потенциал для скачка 2014 г. Но вряд ли это повторится – накопленный материал содержит в себе указание на то, каким будет новое качество трудовых протестов. На смену единичным и локальным акциям придут межрегиональные, межотраслевые протесты. В первом полугодии 2017 г. их было мало, меньше чем в прошлом году, но нужно учитывать, что и общее количество акций снизилось. В любом случае надо иметь в виду, что причины, заставляющие людей бастовать и митинговать не решаются, а значит всегда есть шанс, что ситуация повторится.
Бизюков П., ведущий специалист социально-экономических программ ЦСТП
Москва, 2017
Материалы по теме:
Мониторинг Трудовых протестов по месяцам
Постоянная страница миниторинга трудовых протестов ЦСТП на сайте