Аналитика: Трудовые протесты

Методику и информационную базу исследования можно посмотреть здесь...

Количество трудовых протестов

В таблице 1 приведены данные мониторинга трудовых протестов ЦСТП за шесть лет. В таблице приведены данные обо все протестных акциях, т. е. событиях, связанных с действиями работников по отстаиванию своих социально-трудовых интересов. Минимальной формой протеста является выдвижение сформулированных требований по изменению социально-экономической ситуации или трудовых отношений на предприятии (в организации). В качестве инициатора протеста рассматриваются работники (организованные или не организованные в профсоюз), предпринимающие, в том числе и вместе с представителями других групп и организаций, протестные действия. Особо выделяются стоп-акции, т. е. протестные акции работников, приводящие к полной или частичной остановке деятельности предприятия или организации, или к замедлению (или к неполному выполнению) работниками функций в рабочее время. Стоп-акции не всегда проходят в форме забастовок. Под стоп-акцией понимается и законная форма отказа от работы в связи с более чем двухнедельной задержкой за-работной платы, и прекращение работы одним или несколькими работниками, но которое не приводит к остановке работы предприятия или подразделения, например, из-за использования штрейкбрехеров. В последнее время, в связи с появлением так называемых «итальянских забастовок», т. е. «работы по правилам», снижения интенсивности работы, в число стоп-акций стали включаться и такие акции. Предполагается, что замедление темпа работы аналогично частичной остановке работ.

В рамках мониторинга не учитывается параметр законности – здесь учитываются все трудовых виды протестов, а не только коллективные споры, организованные в соответствии с законом и легальные забастовки.
Данные мониторинга позволяют рассчитывать коэффициенты, характеризующие уровень протестности в целом. Коэффициент интенсивности трудовых протестов, рассчитывается как среднемесячное количество акций, а напряжённость трудовых протестов, определяется долей стоп-акций в общем числе акций протеста.

В 2014 г. было зафиксировано 293 трудовых протеста – это максимальное количество за все семь лет наблюдений. Это на 4% больше чем в позапрошлом году, когда был зафиксирован предыдущий максимум (282 протеста). И это на 5% больше, чем в прошлом году (278 протестов). Это значимое отличие и следует говорить не о случайном превышении количества протестов, а о статистически значимом отклонении. Оно, конечно, крайне невелико, но оно есть и это позволяет сделать вывод об увеличении числа трудовых протестов в 2014 г. Уровень кризисного 2009 г., который на протяжении нескольких лет был эталоном для сравнения, вряд ли теперь может служить таким образом. Минувший 2014 г. тоже может быть с полным основанием назван кризисным (спад производства, высокая инфляция, падение курса рубля). Поэтому предположение о том, что количество трудовых протестов во время кризиса увеличивается – оправдывается. Правда, в 2009 г. увеличение числа протестов произошло скачкообразно – почти в три раза. В 2014 г. такого скачка не произошло, скорее можно говорить о довольно монотонном нарастании числа протестов на протяжении всего периода после кризиса 2009 г. Однако, как подчёркивают многие аналитики, российский кризис не закончился и окончательные выводы о годовой динамике трудовых протестов делать ещё рано.

Таблица 1

Общее и среднее количество трудовых протестов за 2008-2014 г.

	Общее число акций	Среднемесячное число акций	Общее число стоп-акций	Среднемесячное число стоп-акций	Доля стоп-акций (%)
2008	93	7,75	60	5,0	64,5
2009	272	22,7	106	8,8	38,9
2010	205	17,1	88	7,3	42,9
2011	263	21,8	91	7,6	34,7
2012	285	23,8	95	7,9	33,3
2013	278	23,1	102	8,5	36,8
2014	293	24,4	97	8,1	33,2
Всего	1689	20,1	639	7,6	37,9

Описывая месячную динамику трудовых протестов в 2014 г. (см. рисунок 1) следует отметить одно важное изменение. В 2013 г. была зафиксирована необычная месячная динамика. До 2013 г. после октябрьского всплеска протестности число протестов снижалось вплоть до декабря, когда оно уменьшалось и потом в новом году опять происходило нарастание числа протестов вплоть до первого годового пика протестности в апреле. Но в прошлом году такого снижения не произошло и в декабре число протестов выросло до максимального уровня за год. В 2014 г. эта динамика опять была воспроизведена – после осеннего пика протестности в октябре было зафиксировано небольшое снижение числа протестов в ноябре, а декабре опять годовой максимум числа протестов. Таким образом, можно говорить об изменении годовой динамики протестов и двух периодах нарастания числа протестов (ралли) – в начале года (с января по апрель) и в конце (с сентября по декабрь).

Рисунок 1. Количество трудовых протестов и стоп-акций в 2008-2012 гг.

Так как в 2014 г. зафиксировано максимальное число протестов, то, соответственно, показатель интенсивности протестов, вычисляемый, как среднемесячное количество протестов за год (период), тоже достиг максимума и составил 24,4 протеста в месяц. Это выше среднего уровня на 21%. Учитывая, что в 2014 г. было 247 рабочих дней, то на каждый из них приходилось 1,2 протеста, или 0,8 протеста на каждый календарный день.
В 2014 г. зафиксировано 97 стоп-акций. Количество таких акций, в ходе которых происходит полная или частичная остановка работ, в 2014 г. уменьшилось по сравнению с прошлым годом на 5%. Это третий результат после 2009 г. и 2013 г., когда количество стоп-акций было выше сотни. Напряжённость трудовых протестов, определяемая долей стоп-акций в общем числе акций протеста, понизилась по сравнению с прошлым годом почти на 4 процентных пункта, и составил 33,2. Коэффициент напряжённости в 2014 г. на 13% меньше среднего значения за семь лет наблюдений. Подробнее помесячную динамику напряжённости трудовых протестов можно посмотреть на рисунке 2. Здесь видна важная особенность: протестные ралли последних лет одновременно сопровождаются ростом числа стоп-акций.

Рисунок 2. Доля стоп-акций (% от общего числа акций)

Наблюдения за семь лет показывают, что динамика стоп-акций имеет прямую положительную связь с изменением общего количества трудовых протестов (коэфф. Пирсона = 0,71, при p < 0,01). Хотя эта закономерность не всегда очевидна, но в целом ситуация такова: чем больше протестов, тем больше стоп-акций. На рисунке 3 показана тенденция изменения общего количества протестов и отдельно стоп-акций.

Рисунок 3. Тенденции изменения общего количества трудовых протестов и стоп-акций за 2008-2014 гг.

 

Отчетливо прослеживается тенденция нарастания. Растёт и общее число протестов, и число стоп-акций, хотя и не так интенсивно, как протесты в целом.

Региональная и отраслевая распространённость трудовых протестов
Территориальная распространённость протестов позволяет опреде-лить их локализацию в стране. Данные о распространённости трудовых протестов по федеральным округам приведены на рисунке 4.

Рисунок 4. Распределение трудовых протестов по федеральным округам в 2008-2014 гг.(%)

Итоги 2014 г. показывают, что однозначного лидерства по проте-стам нет ни у одного региона. Можно выделить сразу три округа с примерно равным количеством протестов – это Сибирский (21%), Центральный (20%) и Приволжский (18%). Северо-Западный округ, который в 2013 г. был лидером протестов, намного отстаёт – 13% всех протестов в 2014 г.

Наибольшее количество протестов было в Москве – 11% от общего числа, больше, чем в некоторых федеральных округах. Это по-прежнему подтверждает вывод, сделанный ранее, о том, что протесты тяготеют к центру. Далее, идут Иркутская и Челябинская области (по 5% в каждой), а также Свердловская область, республика Крым и Санкт-Петербург (по 4% каждый).

Челябинская и Свердловская область сформировали уровень протестности для всего Уральского округа. Неоднозначная ситуация сложилась в республике Крым, которая вошла в состав России только в конце марта 2014 г. Регион сразу вошёл в число протестных лидеров, хотя это вполне объяснимо. Процесс включения проходил не просто быстро, а практически мгновенно, поэтому количество нерешённых проблем, в том числе в экономике и в трудовых отношениях, было огромным. Наибольшее количество протестов в Крыму пришлось на первые месяцы, связанные с адаптацией региона, предприятий и людей. В Крымском округе зафиксировано 13 протестов. Без Крыма общее число протестов осталось бы на уровне прошлого, 2013 г.
Окончательно перестал быть одним из лидеров трудовых протестов Дальний Восток, в 2014 г. на его долю приходится всего 5%. Практически столько же, как и в Южном округе (6%). Меньше всего протестов зафиксировано в Северо-Кавказском федеральном округе, всего 2%.

Особо нужно рассказать о межрегиональных протестных акциях. Доля таких протестов – невелика всего 2%. Но реальное значение этих протестов не соответствует указанной цифре. Впервые межрегиональные протесты стали учитываться в мониторинге с 2012 г. Уже тогда стало понятно, что у этого социального явления сложная структура. В рамках действующей методики в качестве одного протеста фиксируется, например, забастовка нескольких коммунальщиков и акция, которая проходит в нескольких, порой в десятках городов, где количество участников исчисляется десятками тысяч человек. Проблема заключается в том, что межрегиональная акция состоит из нескольких акций, которые проводятся в разных федеральных округах, разных регионах и даже в разных городах одного ре-гиона. Как учитывать такие акции? Если учитывать каждую акцию по отдельности, то тогда количество протестов увеличится, причём многократно. Но по отдельности эти акции не имеют особого значения – они координируются из единого центра, в ходе таких акций выдвигаются схожие требования. Учёт каждой акции приведёт к необоснованному «накручиванию» статистики и искусственному увеличению количества протестов.
Но и оставить все по-прежнему нельзя. Ведь несмотря на согласованность, в каждой межрегиональной акции её местные организаторы выполняют практически весь объём работы, который им пришлось бы выполнять, будь их акция локальной – согласовывать с властями, рекрутировать участников, обеспечивать наглядную агитацию и т.п. Поэтому с 2015 г. в методику учёта межрегиональных акций будут внесены изменения, в соответствии с которыми они будут рассматриваться как особый вид протестов, и по ним будет накапливаться дополнительная статистика, позволяющая учитывать масштабы таких акций.

Примерно такая же картина наблюдается и в распределении стоп-акций по регионам. На рисунке 5 показано распределение стоп-акций в последние четыре года по округам.

Рисунок 5. Распределение стоп-акций по федеральным округам в 2011-2014 гг. (%)

 

Лидерами радикальных протестов в 2014 г. также являются Сибир-ский (18%), Центральный (17%) и Приволжский округа (20% от общего числа стоп-акций) – на их долю приходится почти 55% всех акций с остановками работы. Снижение количества стоп-акций зафиксировано в Северо-Западном округе (12%), в Южном (7%) и в Северо-Кавказском (2%). Во всех остальных случаях доля стоп-акций либо не изменилась, либо увеличилась. Наибольшее увеличение произошло в Центральном округе. В 2013 г. там было всего 10% стоп-акций, а в 2014 г. 17%.

Данные об общем числе протестов по округам и регионам показывают общую картину. Однако с их помощью можно рассчитать показатели, характеризующие интенсивность территориальной и их распространённость. Это делается с помощью показателей территориальной распространённости и средней протестной нагрузки в расчёте на один протестный регион . Распространённость протестов, которая фактически является до-лей регионов, где зафиксированы протесты, показывает по какой площади «размазаны» протесты в том или ином периоде. А показатель протестной нагрузки говорит о том, какова «толщина» слоя протестов в каждый из периодов. Соответственно, чем больше эти показатели, тем больше площадь размазывания и толще слой – соответствующие данные приведены в таблице 2.

Таблица 2

Данные о территориальной распространенности и средней протестной нагрузке на один регион за 2008-2013 гг. в целом и по федеральным округам

	2008	2009	2010	2011	2012	2013	2014
Распространенность трудовых протестов*	0,48	0,67	0,72	0,72	0,73	0,69	0,73
В т.ч. Центральный округ	0,67	0,67	0,67	0,72	0,78	0,44	0,67
Северо-Западный округ	0,45	1,0	0,91	0,82	0,91	0,82	0,91
Южный округ	0,38	0,46	0,83	0,5	0,83	0,83	0,67
Приволжский округ	0,5	0,57	0,57	0,86	0,71	0,86	1,0
Уральский округ	0,33	0,66	0,83	0,83	1,0	0,67	0,83
Сибирский округ	0,25	0,83	0,75	0,92	0,58	0,67	0,92
Дальневосточный округ	0,66	0,71	0,78	0,56	0,67	0,78	0,56
Северо-Кавказский округ	-	-	0,57	0,29	0,43	0,71	0,28
Крымский округ	-	-	-	-	-	-	1,0
Протестная нагрузка на один регион	2,3	4,9	3,4	4,3	4,7	4,9	4,7
В т.ч. Центральный округ	2,0	4,8	2,8	4,8	5,1	6,4	4,8
Северо-Западный округ	1,6	4,1	2,9	5,1	4,0	7,1	3,8
Южный округ	1,4	3,8	3,2	3,0	2,4	4,0	4,3
Приволжский округ	2,0	4,4	2,6	2,1	3,2	3,0	3,6
Уральский округ	5,5	12,5	6,2	6,0	6,3	4,8	5,6
Сибирский округ	6,0	4,1	4,3	3,8	4,9	4,25	5,5
Дальневосточный округ	1,8	4,0	4,0	7,4	5,3	2,7	3,0
Северо-Кавказский округ	-	-	1,3	4,0	3,0	2,8	2,5
Крымский округ	-	-	-	-	-	-	7,0

*Примечание: в общее число акций включены не только те, которые проходили в одном регионе, межрегиональные акции, которые проводились сразу в нескольких регионах и федеральных округах, а также зарубежные акции здесь не учитывались.

В целом по стране показатель распространенности протестов увеличился на 4% процентных пунктов и составил 73%, т. е. в 62 из 85 регионов России проходили трудовые протесты. Это уровень позапрошлого, 2012 г., правда, тогда количество регионов было меньше. На уровне округов картина такова: за исключением Дальневосточного и Северо-кавказского округов, везде уровень распространённости протестов вырос. Причём в Приволжском округе он вырос до максимального значения – во всех регионах этого округа в 2014 г. возникали трудовые протесты. Для такого большого и промышленно насыщенного региона это не случайность, это тревожный показатель, свидетельствующий о большом количестве проблем в трудовых отношениях. То же самое можно сказать и про Крымский округ, но там следует учитывать малое количество входящих в него регионов – всего два. Высокие значения коэффициента распространённости (близкие к единице) в Северо-Западном и Сибирском округах. Причём, если в Северо-Западном округе этот коэффициент всегда был высоким, то в Сибирском округе он увеличился на 25 процентных пунктов – это резкий скачок.

Уменьшение распространённости зафиксировано в Южном, Дальнево-сточном и Северо-Кавказском округах. Причём в последнем случае, значение весьма значительное, даже учитывая небольшое количество регионов в этом округе.
В целом однозначных тенденций по регионам не наблюдается. Коэффициент распространённости колеблется в каждом округе, то увеличиваясь, то уменьшаясь. Долговременных тенденций увеличения или снижения не отмечается.

Плотность или региональная интенсивность протестов в 2014 г. снизилась. Этот показатель в 2014 г. опустился до уровня поза-прошлого года и составил 4,7 протеста на регион, в котором наблюдались протесты. Таким образом, тенденция нарастания интенсивности протестов, которая наблюдалась с 2010 г. прервалась. Разумеется, пока нельзя говорить о том, что нарастающий тренд сменился нисходящим, пока только можно гово-рить о том, что рост коэффициента интенсивности прекратился.
Если использовать терминологию «площади» (распространённость протестов) и «толщины слоя» (интенсивность протестов), то можно сказать так: в 2014 г. протесты «размазаны» по большей площади, зато менее «толстым» слоем. Хотя на отдельных участках и «площадь» и «толщина слоя» достигли высоких значений. В предыдущие годы была подмечена такая взаимосвязь этих двух показателей. Если уменьшается (или не растёт) рас-пространённость, то нарастает интенсивность, и наоборот, если распространённость увеличивается, то снижается интенсивность. В 2014 г. был реализован второй вариант – рост рас-пространённости при уменьшении интенсивности. Хотя если рассматривать данные по округам, то в трёх – Приволжском, Уральском и Сибирском произошёл одновременный рост обоих коэффициентов, а в Северо-Кавказском одновременное их уменьшение.

Полученная картина позволяет оценить ситуацию следующим образом – протесты уходят из центра на периферию. В предыдущие годы центральные регионы были бесспорными лидерами по числу протестов. В 2014 г. ситуация меняется. Эпицентра протестов больше нет, они более равномерно распределены по округам и регионам.

Кроме территориальной распространённости имеет значение также и отраслевая распространённость трудовых протестов. Данные о распространённости трудовых протестов по отраслям приведены на рисунке 6.

Рисунок 6. Распределение трудовых протестов по отраслям в 2008-2014гг. (% от общего числа)

Главным изменением в отраслевой структуре протестов в 2013 г. стало уменьшение доли промышленных протестов. В промышленности случилось только 34% всех трудовых выступлений российских работников. В 2014 г. доля протестов на промышленных предприятиях осталась без изменений, все те же 34%. Среди промышленных отраслей на первом месте, как и прежде – машиностроение, на долю которого приходится 19% всех протестов или треть всех промышленных протестов. На второй позиции оказалась пищевая промышленность – 7% от общего числа протестов или пятая часть всех протестов в промышленности. Это довольно неожиданное увеличение, ведь на пищевых предприятиях никогда не отмечалось всплесков протестности. В прошлом 2013 г. второе место тоже неожиданно заняла топливная промышленность, которая не отличалась высоким уровнем протестности. В 2014 г. доля топливной промышленности не превышает 3%. Если первое место по количеству протестов на протяжении всего срока наблюдений уверенно занимают машиностроители, то вот резкая смена на второй позиции позволяет сделать достаточно обоснованное предположение: уровень протестности в разных отраслях может ситуативно возрастать и снижаться. Это бывает вызвано разными внешними факторами, такими, как рыночная конъюнктура, промышленная политика государства и региона, другие локальные и глобальные факторы. Важно не то, почему ситуация в отдельных отраслях может ухудшиться, важно то, что уровень протестности может увеличиться совершенно неожиданно, даже для внимательных наблюдателей.

На 5% увеличилось количество протестов в транспортных отраслях и составило 26%. С 2014 г., из-за возрастающей доли протестов на транспортных предприятиях, с базе данных стали дифференцироваться виды транспорта. 61% всех транспортных протестов приходится на представителей городского пассажирского транспорта – водители автобусов, троллейбусов, маршруток. Причем география протестов максимально широкая – от Дальнего Востока до западных регионов России. Такая ситуация сохраняется последние три года. Можно с уверенностью говорить – городской транспорт конфликтогенная зона, там постоянно зарождаются протесты. Но в отличие от машиностроителей, которые тоже являются многолетними лидерами по числу протестов, у городских транспортников большинство протестов носят стихийный характер. Забастовки водителей возникают неожиданно, застают жителей врасплох и серьезно обостряют социальную обстановку в городах. Удивительно то, что в большинстве случаев в конфликты городских транспортников втянуты местные власти. Основными причинами протестов транспортников является либо тарифная политика властей, либо попытки закрыть муниципальные транспортные предприятия. Очевидно, что существует серьёзная системная проблема в этой сфере городского хозяйства, которая постоянно генерирует острые конфликты, затрагивающие не только участников, но и горожан.

Говоря о протестах на транспортных предприятиях нельзя не упомянуть другие транспортные отрасли – авиационную, автомобильный транспорт, транспортную инфраструктуру. Во всех этих отраслях есть конфликты, которые выливаются в протесты. Общеизвестна борьба авиадиспетчеров, докеров и пилотов против давления на профсоюзы, спонтанные забастовки дальнобойщиков и дорожных строителей. Но есть одна транспортная отрасль, где в 2014 г. не зафиксировано ни одного протеста – железная дорога. Вряд ли это вызвано тем, что АО «РЖД» царит гармония в трудовых отношениях. Скорее можно предположить, что трудовые конфликты в РЖД находятся в латентном состоянии и не прорываются наружу в виде протестов.

Другим важным аспектом изменения отраслевой структуры протестов стало увеличение числа трудовых протестов в сфере народного образования. Если в 2013 г. на долю педагогов приходилось 5% от количества всех протестов, то в 2014–11%. Речь идёт не только о школьных учителях хотя они значительно активизировались, но и преподавателях вузов, воспитателях детских садов. Причём, если вузовские и школьные педагоги протестовали в рамках зарождающихся у них профсоюзов и по поводу защиты своих лидеров, то детсадовские педагоги организовывали в основном стихийные забастовки по поводу низкой зарплаты.

Похожая ситуация наблюдается и у медиков. В 2013 г. состоялась серия протестов медицинских работников, когда они пытались с помощью «итальянских» забастовок снизить нагрузку и сохранить свою зарплату. Но в 2014 преобладали забастовки организованные новыми профсоюзами, которые начали активно формироваться в этой отрасли. Протесты медиков были посвящены, главным образом сохранению рабочих мест и повышению зарплаты. Но главным успехом новых профсоюзов может считаться организация серии межрегиональных и межотраслевых протестов, в которых одновременно в десятках городов участвуют медики, педагоги, работники культуры, пациенты и родители.

Если анализировать отраслевую распространённость стоп-акций, то как и в прошлом году, лидерами являются транспортные предприятия (37% от числа всех стоп-акций) и промышленные предприятия (34%). Среди транспортников самые радикальные это водители городского пассажирского транспорта (68% всех забастовок на транспорте), а среди промышленных рабочих машиностроители (32% всех забастовок в промышленности).

По итогам 2014 г. можно отметить, что продолжается изменение отраслевой структуры протестов. Растёт доля транспортных протестов, главным образом за счёт городского транспорта. Не снижается доля бюджетного сектора, на долю которого приходится каждый четвёртый протест. Кроме того, у бюджетников накапливается опыт проведения межрегиональных и межотраслевых протестов. Если в промышленности акции проходят по более или менее традиционной схеме, то протесты транспортников и межотраслевые протесты бюджетников втягивают в себя других акторов – пассажиров, пациентов, родителей и даже школьников. Это и есть выход трудовых протестов за рамки трудовых отношений.

Причины трудовых протестов

Данные мониторинга о причинах трудовых протестов – результаты приведены на рисунке 7.

Рисунок 7. Причины трудовых протестов (% от числа акций).

Примечание: так как в рамках одной акции могут называться более одной причины, то суммарная доля за один год превышает 100 %.

В 2014 г. произошло существенное изменение структуры причин протестов. До 2013 г. прослеживалась устойчивая тенденция по снижению значимости такой причины, как «невыплаты зарплаты». Если в 2008 г. по этой причине состоялось 57% всех протестов, то в 2013 г. количество протестов с такой причиной стало вдвое меньше – 29%. Такая динамика, рассматривалась как позитивная, свидетельствующая о постепенном уменьшении такого нерыночного и неправового понятия как задержки и невыплаты зарплат. Одновременно росла значимость такой причины, как «несогласие с политикой руководства» . Если в 2008 г. на долю этой причины приходилось 13%, то в 2013 г. эта цифра выросла до 42%. И это интерпретировалось как изменение трудовых отношений в сторону рыночных. Говорилось о том, что протесты против политики руководства это «проактивные» акции, которые направлены на то, чтобы предотвратить негативные, с точки зрения работников, последствия. В то время как «нерыночные» задержки зарплаты вызывают «реактивные» акции, которые возникают уже после того, как ухудшение ситуации состоялось.

В 2014 г. обе причины поменялись местами. Невыплаты зарплаты опять стали не только самым распространённым поводом для протестов, но и главным– 38% всех протестов возникало по этой причине! Остальные причины встречаются гораздо реже. Тенденция на уменьшение доли протестов из-за невыплат не просто изменилась, она переломилась и развернулась в обратную сторону.

Одновременно уменьшилось количество протестов, направленных против политики руководства до 28%. «Реактивные» протесты опять стали доминировать над «проактивными» – это безусловный регресс ситуации.
Без изменения остаётся доля причин связанных с низким уровнем оплаты труда (25%) и изменением систем оплаты труда (5%).

Незначительно возросла доля такой причины, как «увольнения и сокращения». В 2013 г. по этой причине происходило 18% всех протестов, а в 2014 г. – 21%. Каждый пятый протест связан с угрозой увольнения. А протесты из-за ухудшения условий труда или режима рабочего времени, как и ранее, встречаются нечасто (6 и 7% соответственно). Уменьшилась доля протестов из-за нежелания администрации вступать в переговоры с работниками или с профсоюзом. В 2013 г. было 19%, в 2014 – 13%.
В общем, главная причина трудовых протестов связана с заработной платой. Если объединить все зарплатные причины, то две трети всех протестов были, так или иначе, связаны с ними.
С 2012 г. в рамках мониторинга фиксируется размер задержанной зарплаты, и срок задержки . Данные о размерах задолженности и сроках задержки приведены в таблице 3.

Таблица 3

Данные о размере задолженности и сроках задержки зарплаты

(для протестов, где задержка указывалась одной из причин)

		2012	2013	2014
Размер задолженности по зарплате	Доля случаев, когда есть информация о размере задолженности (%)	52	35	34
	Средний размер задолженности (тыс. руб.)	22850	54758	31678
Срок задолженности	Доля случаев, когда есть информация о сроке задолженности (%)	64	77	67
	Средний срок задолженности (мес.)	4,9	3,9	3,6

Данные о размере задолженности весьма вариативны и колеблются в 2014 г. от 600 тыс. руб., до 400 млн. руб. В среднем размер задолженности составил 31,7 млн руб. В прошлом, 2013 г. средняя задолженность составляла 54,7 млн руб. Срок задолженности колебался от десяти дней до 18 месяцев . Средний срок задержки (без учёта продолжительности задержки выплат авиадиспетчерам) составил 3,6 месяца. Если данные о размерах задолженности выглядят весьма приблизительными, то показатель продолжительности задержек выглядит более достоверным . Традиционно, средний размер задолженности и средняя задержка зарплаты интерпретируют как «пороги терпения». В обоих случаях зафиксировано снижение этих порогов. В прошлом году работники решались на протест при более высоких «пороговых» значениях. А в 2014 г. пределы терпения работников снизились.
Имеющийся массив позволяет просмотреть различия в причинах между стоп-акциями и акциями без остановки работ, данные об этом приведены на рисунке 8.

Рис. 8. Распределение причин для стоп-акций и акций без остановки работ в 2014 г.
(% от числа акций по каждой причине)

Причинами вызывающими стоп-акции, как и в прошлые годы, можно считать «невыплату зарплаты» – 57% акций, возникающих по этому поводу, связаны с остановкой работ. Второй по значимости из причин радикализирующих протест можно считать «увольнения и сокращения» (39% в форме стоп-акций), и третьей по значимости является «низкая заработная плата» и «политика руководства» (26 и 24% связаны с остановкой работ). Наименее радикальной, т. е. не связанной с остановкой работы выглядит такая причина, как «отказ администрации от переговоров» – 91% акций по этой причине проходит без остановки работ.

Надо отметить, что по сравнению с 2013 г. произошли определённые сдвиги. Например, год назад меньше всего радикальных акций было связано с такой причиной, как «увольнения и сокращения». Это была «мирная», незабастовочная причина. А в 2014 г. это вторая по значимости причина, вызывающая радикальные акции. Видимо, в 2014 г. сказывается влияние кризиса, и угроза увольнений заставляет их действовать более решительно чем раньше.
Ещё одним важным аспектом при изучении причин протестов является вопрос о том, сколько поводов потребовалось работникам, чтобы начать протестные действия. Данные о количестве причин приведены в таблице 4.

Таблица 4

Данные о количестве причин трудовых протестов 2008-2014 гг.

	2008	2009	2010	2011	2012	2013	2014
Доля протестов, где выдвигается только одна причина (%)	83	63	63	52	46	38	48
Среднее количество причин, приходящихся на один протест	1,21	1,49	1,53	1,66	1,71	1,84	1,64

По сравнению с прошлым годом в 2014 г. увеличилась доля проте-стов, где выдвигалась только одна причина. В первую очередь – это связано с увеличением протестов из-за невыплат зарплаты. Невыплаты зарплаты это самодостаточная причина. Там, где выдвигается несколько причин, там, как правило, нет задержек зарплаты. Динамика монопричинных протестов показывает, что на протяжении всего периода наблюдений их доля снижалась. Одновременно росло среднее количество причин, которое толкало людей на протест. Акции становились полипричинными, у работников появлялось несколько причин, увеличивалась широта взгляда на ситуацию. Но возвращение неплатежей и здесь перевернуло динамику – остальные причины померкли перед главным поводом, задержками заработной платы.
В целом анализ причин показывает, что изменение экономической ситуации, возвращение неплатежей радикализирует и примитивизирует протестное движение.

Формы трудовых протестов

Российское законодательство предлагает ограниченное количество форм для реализации права работников на протест. Это
- остановка работы по заявлению из-за более чем двухнедельной задержки заработной платы;
- отказ от работы, в случае если условия труда угрожают жизни и здоровью;
- во время забастовки, организованной в рамках коллективного трудового спора.
Выше уже говорилось, что работники многих отраслей (например, транспортники, медики и др.) лишены прав на забастовку и не имеют права прибегать ни к каким другим средствам, способным вызвать остановку работ, например, к голодовкам. Но на практике набор форм, которые используются при протестах работников намного шире. Данные о применяемых формах протестов приведены на рисунке 8.

Рисунок 9. Формы трудовых протестов (% от числа акций).

Примечание: так как в рамках одной акции могут применяться сразу несколько протестных форм, то сумма за один год превышает 100 %.

Как и в предыдущие годы, в 2014 г. самой популярной формой протеста остаётся «выдвижение требований». Выдвижение требований рассматривается как минимальная, и, значит, как самая осторожная форма протеста. Необходимо обратить внимание на то, что с 2010 г. до 2013 г. доля таких протестов снижалась (с 54% до 36%). При этом динамика по другим формам протестов не менялась столь значительно. Можно это интерпретировать так, что работники стали чувствовать себя более уверенно и переходили к более решительным акциям в защиту своих интересов. Но в 2014 г. ситуация опять изменилась – доля минимальных протестов, связанных с выдвижением требований увеличилась до 46%, т. е. тенденция к снижению этой формы развернулась в обратную сторону. Ещё это совпадает с уве-личением доли неорганизованных протестов (см. раздел «Кто участвует в трудовых протестах»), т. е. в борьбу включаются люди, которые находятся вне профсоюзов или действуют независимо от них. Разумеется, они пытаются действовать осторожно и начинают с самых простых и относительно безопасных акций. Возможно, именно этим и объясняется увеличение доли такой формы протеста, как «собрание, выдвижение требований, угроза забастовки».

Следующей по распространённости формой протеста являются «митинги», которые проводятся на предприятиях или за их пределами. Здесь тоже наблюдается рост, хотя и не столь значительный – с 34% в 2013 г. до 40% в 2014 г. Если же добавить статистику по таким редким формам протеста, как «митинги солидарности» и «шествия», то, изменений по «внешним и демонтсративным» способам выражения протеста, не заметно. Но, как уже говорилось выше, при рассмотрении вопроса о митингах, необходимо учитывать появление межрегиональных и межотраслевых акций протеста, в рамках которых одновременно проходят несколько (иногда до нескольких десятков) митингов, но в мониторинге они учитываются как одна акция. Усложнение такого явления, как митинг (пикет) протеста требует особого учёта. Ведь межрегиональный митинг требует качественно иного уровня организации по сравнению с подготовкой митинга на одном предприятии или в организации. Это гораздо большая вовле-ченность людей, которые должны согласовать множество вопросов – дату, время, лозунги, организационные подходы и т. п. Поэтому с 2015 г. при фиксации межрегиональных и межотраслевых митингов будет учитываться количество мест, в которых будут проводиться митинги. Это позволит понять, насколько масштабны такие акции протеста.

Количество забастовок, т. е. стоп-акций, в ходе которых происходила полная или частичная остановка работ незначительно уменьшилось. В 2013 г. на долю таких акций приходилось 31% всех протестов, а 2014–27%. Количество остановок работы в абсолютном выражении почти не меняется. Фиксируемые изменения в относительных показателях стоп-акций, скорее, зависят от изменения общего количества протестов. Примерно четверть или треть всех протестов проходит в форме забастовок на протяжении последних нескольких лет.

Остаются стабильными данные о формах протеста, предусмотренных законом. Только здесь речь идёт о стабильно малом числе. В 2014 г. только 5% всех протестов проходили в форме коллективных трудовых споров или остановки работы из-за более чем двухнедельной невыплаты зарплаты. С 2010 г. доля легитимных протестов не превышает 10%. Такая стабильность, безусловно, достойна всяческого сожаления. Фактически эти данные позволяют утверждать, что положения трудового законодательства, предусмотренные для регулирования противоречий и конфликтов между работниками и работодателями, не работают.

Стабильность наблюдается и в использовании работниками сверхрадикальных форм протеста, таких, как «голодовка», «захват или блокирование предприятия», «перекрытие ма-гистралей». В 2014 г. на долю таких протестов приходилось 10% (в 2013 г.-7%). Доля таких протестов невелика и в последние годы колеблется от 5 до 15%. Однако нельзя не учитывать, что речь идёт о радикальных формах протеста, чреватых обострением социальной напряжённости. И уж тем более тревожным является тот факт, что доля сверхрадикальных акций на протяжении нескольких лет выше, чем доля легитимных форм протеста.

При анализе форм протеста необходимо учитывать, что в реальности акции работников не всегда связаны только с одной формой. Пытаясь найти действенные способы решения своих проблем, работники пытаются разными способами воздействовать на работодателя. От выдвижения требований они переходят к пикетам, потом к забастовкам, а то и вовсе к голодовкам. Показатель комплексности акций показывает, насколько сложным может быть протест, какие стадии он проходит в своём развитии. Данные о комплексности акций представлены на рис. 10.

Рисунок 10. Количество форм протеста, которые используются в рамках одной протестной акции (% от числа акций)

Как и по целому ряду других показателей наблюдается смена динамики. На протяжении последних лет увеличивалась доля простых акций, в рамках которых использовалась только одна форма протеста. Это интерпретировалось следующим образом: работники осознают свою проблему, они знают методы, которые им доступны или эффективны и не занимаются поиском того, что же заставит работодателя реагировать. Не все методы эффективны, но протестующие правильно определяют свои возможности по организации протеста и не пытаются организовать акции, которые им не по силам. И, наоборот, в ситуации неопределённости работники ищут ту форму, которая может быть эффективна, которую они могут организовать. Чем проще протест, тем яснее ситуация. Расстановка сил и т. п., чем сложнее акция, тем более неоднозначна ситуация.

В 2014 г. доля простых акций протеста, которая повышалась на протяжении четырёх лет с 50% в 2010 г. до 73% в 2013 г., уменьшилась до 67%. Соответственно, увеличилось количество акций, в ходе которых используется не одна, а несколько форм протеста. В общем-то, это небольшое изменение, в статистическом смысле слова можно говорить о минимальном снижении. Но на фоне изменения динамики по целому ряду других показателей (региональная и отраслевая динамика, изменение структуры причин протестов и др.) на это тоже стоит обратить внимание. Незначительное увеличение комплексности акций можно рассматривать как нарастание сложности и неопределённости в действиях организаторов протестов.
Об это же свидетельствует и значение коэффициента комплексности протестов, вычисляемый как среднее количество форм протеста, используемых в рамках одной протестной акции. Данные о коэффициенте протестности приведены в табл. 5.

Таблица 5

Коэффициент комплексности протестов (среднее количество различных форм протестов, используемых в рамках одной протестной акции)

 

Годы	2008	2009	2010	2011	2012	2013	2014
Коэффициент комплексности	1,27	1,25	1,61	1,53	1,47	1,3	1,4

В последние годы стал ясен набор форм протестов, которые можно более или менее успешно использовать для урегулирования трудовых конфликтов. Прежде всего, это
- декларации, т. е. выдвижение требований;
- затем забастовка в её классическом виде;
- и, наконец, митинги.

Профсоюзы и работники научились подбирать акции сообразно ситуации и своим возможностям. Поэтому у них, зачастую не возникало нужды в том, чтобы перебирать варианты того, в поисках того, что же «проймёт» работодателя.
Включение в протестное движение новых профсоюзов, коллективов, не имеющих опыта борьбы за свои права, которые идут по пути перебора, начиная с выдвижения требований и потом переходя к все более сложным и действенным способам выражения своего протеста.

В целом можно говорить о формировании практики регулирования трудовых отношений, которая вполне легитимна, но, тем не менее, отличается от того, что считается легальной практикой разрешения трудовых споров между работниками и работодателями. Процедура, предложенная законом, не используется и прежде всего потому, что она громоздка и неприменима. Ею невозможно пользоваться для реального урегулирования возникающих проблем. Она пригодна, прежде всего, для подавления активности работников и лишения их возможности начать легальную и одновременно эффективную процедуру. Но природа, в том числе и социальная, не терпит пустоты. За минувшие годы работники смогли найти то, что позволяет им добиться эффекта. Например, озвучивать требования в устной или письменной форме, в ситуации, когда власти опасаются возникновения протестов (перед выборами, перед важными событиями и т. п.) можно и не соблюдая ту процедуру, которую предписал закон. Работодатели и власти, не желающие «выносить сор из избы» услышат требования в любой форме.

То же самое касается митинга. Для того продемонстрировать своё несогласие и решимость достаточно использовать общегражданское законодательство, которое касается организации митингов. На них вполне можно озвучивать трудовые требования и не проходить всех сложных и запутанных процедур, предусмотренных трудовым законодательством. Наконец, частичная или полная остановка работ применяется тогда, когда у работников на руках есть «железные» аргументы. Например, в ситуации многомесячных задержек зарплаты непонятно, кого первого надо привлекать к ответственности – работодателя или работников, которые остановили работу, не обращая внимания на то, как это должно делаться по закону. Таким образом, наиболее распространённый арсенал для трудового протеста применяется в следующих случаях:

- если у работников (профсоюза) мало сил, они не могут рассчитывать на серьёзную поддержку в коллективе, инициаторы ловят момент, когда власти и управленцы чувствительны к проявлениям нелояльности и выдвигают требования;
- если у работников есть актив, есть поддержка в коллективе, то они устраивают пикет, а при значительной поддержке в коллективе, организуют митинг в соответствии с общепринятой процедурой проведения митингов;
- если права работников грубо нарушались, если эти нарушения очевидны, если в коллективе есть хотя бы несколько групп с высоким уровнем сплочённости, то работники осмеливаются на остановку работ, несмотря на то, что это может не соответствовать закону.

Несовпадение легальности и легитимности очень непростой и противоречивый социальный феномен. Разговоры об изменении процедуры организации забастовок ведутся давно. Однако кроме незначимых изменений в закон в последние годы никаких поправок не вносилось. Возможно, такая ситуация устраивает власти, которые, благодаря закону, любой протест в любой момент могут объявить незаконным. Однако считать это успешным вариантом решения вряд ли стоит. Во-первых, найден набор наиболее эффективных форм, с помощью которых работники могут более или менее успешно решать свои проблемы и которые не имеют никакого отношения к трудовому законодательству. Закон, который надо все время обходить, не улучшает ситуацию. Во-вторых, за годы поиска работниками и профсоюзами опробованы многие способы. То, что эти способы нечасто используются, вовсе не говорит о том, что о них забыли. В случае затяжных и принципиальных конфликтов арсенал действий работников и профсоюзов расширяется. Так что малоиспользуемые методы, отвергнутые в нынешней ситуации, не забыты, они отложены и могут быть востребованы в случае изменения ситуации.

Кто участвует в трудовых протестах

Работники и работодатели не единственные участники трудовых отношений, в них вовлечены представители власти, правоохранительных органов, общественных организаций, местных сообществ и т. п. Иногда в качестве отдельных участников рассматривают профсоюзы, выделяя позиции первичных и вышестоящих уровней, работодательских организаций. Трудовые конфликты, как разновидность трудовых отношений, как конфликт в открытой форме тоже подразумевает взаимодействие многих сторон. Кто реально оказывается вовлечённым в трудовые протесты можно увидеть на примере данных мониторинга трудовых протестов на рисунке 11.

Рисунок 11. Участие различных субъектов в трудовых протестах (% от числа акций).

Примечание: так как в рамках одной акции могут участвовать сразу несколько субъектов, то суммарная доля за один год превышает 100 %.

Главным изменением в составе акторов в 2014 стало уменьшение доли протестов, организованных с участием профсоюзов и рост числа стихийных акций, которые организовывались только работниками. В 2013 г. 55% всех протестов организовывались с участием первичных профсоюзных организаций и почти треть (30%) с включением вышестоящих профсоюзных организаций. Доля стихийных протестов в 2013 г. уменьшилась до 35%. Это интерпретировалось как показатель повышения степени институциональности трудовых протестов. Это странная интистуциональность, основанная на методах, которые не предусмотрены трудовым законодательством (легитимные, но не легальные). Но присутствие профсоюзов сдерживало работников от необдуманных действий, обеспечивало хоть какой-то диалог с работодателем и т. п. Поэтому даже небольшое снижение профсоюзного участия в трудовых протестах следует считать тревожным симптомом.

Анализ данных показывает, что уменьшение профсоюзного участия в протестах не связано с пассивностью профсоюзов или их нежеланием включаться в протестное движение. Скорее это вызвано тем, что протесты начали происходить там, где раньше работники не помышляли о защите своих прав или каких-то активных действиях. Самый яркий пример – это работники пищевых предприятий и сотрудники городского транспорта. Эти отрасли относятся к числу неюнионизированных, т. е. таких, где почти нет профсоюзов. В предыдущие годы эти работники, сталкиваясь с нарушением своих прав либо мирились с ситуацией, либо пытались найти какие-то другие места. Но в условиях усложнения общеэкономической ситуации для таких работников сузился горизонт возможностей, уменьшились их адаптационные возможности и они перешли к активным формам отстаивания своих прав. Рост числа стихийных акций говорит о том, что в про-странстве социально трудовых отношений активизировался новый актор – неюнионизированный работник.

В то же время, профсоюзы проявляют достаточно высокую актив-ность. Изучение материалов и данных, о трудовых конфликтах, не перерастающих в протесты, показывает, что современные профсоюзы научились довольно грамотно вести себя в конфликтных ситуациях и работодатели, понимая, насколько профсоюзы могут действовать осознанно и решительно предпочитают не доводить дело до открытых конфликтов.

Также следует отметить снижение уровня включенности в трудовые протесты партий и других общественных организаций. До 2013 г. доля этих акторов нарастала, но в 2014 она тоже снизилась. Здесь можно предложить следующую интерпретацию: если раньше партии и общественные организации могли оказать работникам и профсоюзам политическую и организационную поддержку, то сегодня многие профсоюзы в этом уже не очень нуждаются. Они набрали опыт проведения акций, переговоров с властями и работодателями, рекрутирования участников и т. п. Примером может служить ноябрьская акция медиков в Москве против увольнений и реформирования городского здравоохранения. В акции 30 ноября участвовали многочисленные партии и организации, но впервые в практике им не давали слова для выступлений, они выполняли вспомогательную роль. Главная роль принадлежала профсоюзу, который не искал поддержки у обще-ственно-политических организаций, а сам их использовал и предоставлял им свою площадку, для выражения солидарности с профсоюзом. Это важная трансформация, показывающее изменение роли акторов, вовлечённых в протестное движение.

Результативность трудовых протестов

Рассматривая вопрос о формах трудовых протестов, разумеется, нельзя обойти вниманием вопрос об их результативности. Далеко не все трудовые протесты эффективны. Когда выше говорилось о наборе определённых форм протеста, как наиболее распространённых и эффективных, имелось в виду не только то, что они способны привести к какому-то позитивному для работников результату, но и то, что эти акции удаётся организовать. Далеко не каждый конфликт трансформируется в протест, во многом потому, что у работников нет возможности провести собрание, организовать митинг и т. п. Не появляются лидеры, не получается противостоять давлению работодателя, нет поддержки от коллектива. Поэтому сам факт организации акции уже есть некий результат для работников, для их лидеров и для профсоюза. Но, тем не менее, важен ещё и результат, к которому этот протест приводит.
Данные о результатах протестов, встречаются в информационных сообщениях о протестах, нечасто. Это следствие ограниченности, которой обладает исходный материал мониторинга. К сожалению, информации об итогах протестов недостаточно для полноценного статистического анализа, поэтому эти данные протеста имеют скорее справочный характер. В 2009 не было информации о 31% состоявшихся протестов, а в 2010 г. не было информации о 48% всех протестов, в 2011 г. не было данных о результатах 36% всех протестов, в 2012 и 2013 гг. ничего не было известно об итогах 40%, в 2014 г. о 42% от общего числа протестов . Информация о протестах, где были зафиксированы результаты приведены в табл. 6.

Таблица 6

Данные о результатах трудовых протестов в 2009-2013 гг.

(% от общего числа протестов*)

 

	2009	2010	2011	2012	2013	2014
Нет информации	31	48	36	39	39	42
Требования не удовлетворены	17	13	26	21	20	18
Требования удовлетворены частично	8	7	12	15	18	16
Требования удовлетворены полностью	10	10	9	7	5	7
Продолжение переговоров	22	18	12	20	31	31
Создание профсоюза	-	-	-	2	2	1
Передача дел в правоохранительные органы	9	1	5	2	4	4
Давление на работников	10	6	8	6	8	5
Преследование членов профсоюза	9	5	5	6	5	1
ПО СТОП-АКЦИЯМ
Нет информации	27	31	28	21	21	25
Требования не удовлетворены	8	13	25	16	21	21
Требования удовлетворены частично	10	11	18	34	28	29
Требования удовлетворены полностью	9	16	11	16	9	10
Продолжение переговоров	32	26	14	21	42	41
Создание профсоюза	-	-	-	2	6	2
Передача дел в правоохранительные органы	15	-	44	3	6	5
Давление на работников	14	8	12	7	9	6
Преследование членов профсоюза	9	7	7	6	7	7

*Примечание: так как протест мог закончиться сразу несколькими результатами, то итоговая сумма превышает число протестов.

В 2014 г. ситуация с информацией об эффективности протестов не улучшилась . В 40% случаев информационные сообщения не содержат информации о том, что стало итогом протестов. Это, безусловно, слабое место мониторинга. Хотя здесь следует сделать оговорку. Очень часто отсутствие результата фиксируется после проведения митингов за пределами предприятий. Власти и работодатели, к которым часто обращаются участники митингов, не принимают участия в этих акциях, не выходят к пикетчикам и митингующим. Именно поэтому в информационных сообщениях о протестных митингах работников отсутствует информация о том, что же стало итогом данного протеста.

При анализе результатов протестов следует учитывать, что в ре-зультате может произойти несколько событий. Самым распространённым итогом трудовых протестов является «про-должение переговоров» – 31% в целом по всем акциям и 42% по стоп-акциям. Такой вариант завершения протестов стал самым распространённым в прошлом 2013 г., до этого протесты заканчивались либо отказом от удовлетворения требований, либо их полным или частичным удовлетворением. Когда переговоры, начинающиеся после протеста, были зафиксированы, как часто встречающийся результат, была высказана гипотеза, о том, что протест служит поводом для переговоров, что работодатель начинает диалог только после того, как убедится в серьёзности намерений работников и их представителей. Без такого «преди-словия» диалога не возникает.

Абсурдность такой ситуации очевидна. Принципы рыночной экономики подразумевают равенство рыночных субъектов, принцип трипартизма в трудовых отношения предполагает необходимость внимательного отношения к позиции партнёров, наконец, трудовое право не подразумевает никаких «квалификационных» и «испытательных» процедур для начала переговоров работников с работодателями. Однако практика такова, что в сотнях случаев диалог начинается только после протеста. Иногда работодателю достаточно угрозы забастовки, иногда для этого требуется длительные голодовки и остановки работы, иногда вмешательство властей и других внешних сил, чтобы начались переговоры. При этом усиливается социальная напряжённость на самом предприятии и вокруг него, несут потери работники, их семьи и сами предприниматели. Возникает вопрос: почему переговоры не начинаются сразу, как только работники ясно и артикулированно высказали свою позицию?
Тем более что другим значимым результатом является удовлетворение требований частичное (16% в целом и 29% по стоп-акциям) или полное (7% в целом или 10 по стоп-акциям). Правда, нельзя не отметить и распространённость такого итога, как отказ работодателя в удовлетворении требований работников (18% в целом и 21% по стоп-акциям).

На основании имеющихся данных можно вычислить показатель общей эффективности протестов, как разницу между долями протестов, в которых есть полное или частично удовлетворение требований и протестами, в которых требования были полностью отвергнуты. В 2014 г. этот показатель составил +5, т.е. количество протестов с завершившихся успешно на 5 процентных пунктов больше, чем безуспешных протестов. В прошлом году этот показатель составил +2, в позапрошлом +1, а в 2011 -5 (минус пять). С помощью этого показателя можно проверить гипотезу о том, что радикальные акции более эффективны. Для стоп-акций показатель эффективности протестов в 2014 г. составил +18, в 2013 г. +16, в 2012 г. +34, а в 2011 г. +4. Приведённые данные показывают, что радикальные акции оказываются более эффективными, чаще приводят к позитивному, для работников, результату.

Важным результатом протестов, которому следует уделять внимание, является давление на работников и преследование лидеров, организующих протест. В 2014 г. репрессивные результаты уменьшились: только 6% протестов завершились давлением или преследованиями, хотя в прошлом году такой итог встречался чаще – 13%. Станет ли такое снижение нормой или буде случайным отклонением станет ясно в следующем году.

Общая оценка эффективности протестов может носить весьма приблизительный характер из-за неполных данных. Однако если говорить о результативности протестов следует сказать, что, в общем-то, протесты позволяют работникам достичь успеха. Чаще они добиваются своего, чем терпят поражение. А если ещё рассматривать переговоры как путь к урегулированию трудовых отношений, то превращение протестов в повод для переговоров тоже следует считать успешной, хотя и паллиативной практикой.

Заключение

В 2014 трудовые протесты в России преобразились. Прежде всего, количество протестов увеличилось и достигло рекордного уровня за весь период наблюдений, а тенденция роста укрепилась весьма существенно. Но главное не в том, что конфликтов стало много и становится всё больше. Главное в том, что меняется структура трудовых протестов.

В предыдущие годы, после кризиса 2009 г. трудовые протесты развивались вне трудового законодательства, но, тем не менее, приобретали черты устоявшихся практик. Работники, нашли формы протеста, которые позволяли им выражать своё несогласие. Выбранные формы (выдвижение требований, митинги, стихийные забастовки после грубых нарушений прав работников) были не очень эффективны, но с другой стороны, они позволяли отстаивать свою позицию, не подвергаясь риску быть наказанным за незаконные забастовки. Посткризисное восстановление экономики, активность профсоюзов и властей привели к тому, что стало уменьшаться количество протестов из-за невыплат заработной платы, профсоюзы чаще стали брать возникающие протесты под свой контроль, конфликты становились средством решения будущих проблем, а не попыткой устранить уже слу-чившиеся нарушения прав работников.

Однако в 2014 г. многие из сложившихся тенденций изменились.

1.Состоялось смещение центров протестной активности из центра на периферию. Долгое время эпицентрами трудовых протестов были Центральный и Северо-Западный округа. Объяснялось это тем, что в этих регионах, в частности в Москве и Санкт-Петербурге сосредоточены центры принятия решений, а также сосредоточен большой промышленный потенциал. В 2013 г. центральные регионы стали постепенно терять свою лидирующую роль и в 2014 г. ситуация такова, что в число лидеров трудовых протестов вошли Приволжский и Сибирский округа. В Центральном округе по-прежнему возникает немало протестов, но вектор на регионализацию трудовых протестов очевиден.

2. Также подтвердилось зафиксированное в 2013 г. изменение от-раслевой структуры протестов. Промышленность перестаёт быть главным источником трудовых протестов. Транспорт и бюджетная сфера также становятся значимыми участниками протестного движения. Причём нужно отметить важную особенность: протесты начинают организовывать те, кто раньше и не помышлял о защите своих прав, не состоял в профсоюзах. Выход на арену неюнионизированных работников (транспортники, сотрудники ЖКХ, пищевых предприятий и т. п.) стал значимым явлением, повлёкшим другие изменения в протестном движении.

3. Наиболее значимым изменением стало возвращение в качестве главной причины протестов невыплат заработной платы. Долговре-менная тенденция на снижение доли этой причины протестов оказалась не просто остановленной, но и повёрнутой вспять. Ситуация вернулась к уровню 2009-2010 гг. Новые протестанты, которые вышли на арену в 2014 г. оказались выведенными на неё именно тем, что увеличилось количество неплатежей. Остальные причины, вызывавшие противоречия и которые тоже никуда не исчезли, оказались отодвинутыми на второй план. Это не значит, что найдены решения по поводу режима труда, условий, реорганизации предприятий и т.п. Это значит остальные противоречия «законсервированы» и отложены.

4. Включение неюнионизированных работников в протестное движение привело к тому, что они начинают искать свои способы воздействия на работодателей. Это не могло не отразиться на увеличении комплексности протестов. «Новые протестанты», как и их предшественники несколькими годами раньше, идут тем же путём, совершают те же ошибки. Возможно, что их появление приведёт к возникновению новых форм протеста, ведь их поиски проходят в иных условиях.

Но пока большая часть протестных форм сохранили своё значение. Они по-прежнему не соответствуют законодательным нормам разрешения трудовых споров. По-прежнему используются сверхрадикальные формы протеста, такие, как голодовка, перекрытие магистралей и блокирование предприятий. Этого немного, но радикальные формы протеста оказывают на ситуацию большее влияние, чем «обычная» рядовая ситуация. Это потенциальные очаги социального недовольства, которые могут разрастись в нечто большее.

5. Ещё одним следствием появления неюнионизированных работников на арене трудовых протестов стало снижение уровня институциональности протестного движения. Профсоюзы наращивали своё влияние на протяжении последних лет. Они медленно, но верно брали протестное движение под свой контроль. Но в условиях нарастающего кризиса в борьбу за трудовые права пришлось включиться тем, кто раньше об этом и не помышлял. Профсоюзы, которые неплохо контролируют ситуацию в юнионизированных отраслях, вряд ли заслуживают упрёка в том, что они снизили активность или боятся включаться в активную борьбу. Если их и можно в чем-то упрекнуть, то только в том, что они не осуществляют экспансию в отрасли, где нет профсоюзов, не несут туда свой опыт и влияние.

6. Анализ эффективности протестов показывает, что радикальные акции, связанные с остановкой работы чаще приводят работников к успеху и удовлетворению выдвинутых требований. С одной стороны, нужно учитывать, что работники решаются на забастовки в случае очевидных и грубых нарушений своих прав. В этом случае давление на работодателя сильнее, и ему трудно не выполнять очевидных требований, например, продолжать не выплачивать зарплату после трехмесячной задержки. Но, с другой стороны, надо учитывать и то, что слабое давление не оказывает влияние на работодателя. Не случайно возникло такое явление, как «переговоры после протеста», в котором протестные действия выполняют роль «пропуска на переговоры» – работникам приходится доказывать своё право на диалог.

В целом приходится признать, что в 2014 г. произошло ухудшение ситуации. Трудовых протестов стало больше, усилился элемент стихийности и неорганизованности, вернулись неплатежи, как главная причина протестов. Это неблагоприятный фон. В перспективе, усиливающаяся безработица способна увеличить число протестов, в том числе стихийных, в том числе выходящих за рамки трудовых отношений. Рост цен, коммунальные трудности и проблемы связанные с низкими доходами, невыплатами зарплат, увольнениями – все эти причины могут срастись в один большой социальный протест. Вероятность этого в 2014 г. не уменьшилась, а, наоборот, повысилась.

Увеличение числа стихийных протестов и снижение уровня институциональности протестов. Смена тренда

Протесты, как повод для начала переговоров, не закон, а открытый конфликт заставляет работоадателя прислушиваться к работникам. Радикальность повышает шансы на успех протеста.

В целом, на арену борьбы за права выходят новые акторы – неюнионизированные работники без опыта.

Закон по-прежнему не работает.

Нарастание стихийности и выход за пределы трудовых отношений.

Накапливаются структурные, т.е. качественные изменения внутри протестного движения работников. На очереди формирование нового качества трудовых протестов.

Бизюков П.В., ведущий специалист социально-экономических программ,

Москва 2015 г

Постоянная страница миниторинга трудовых протестов ЦСТП на сайте

---

 При подготовке материала использовались средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от от 17.01.2014 № 11-рп и на основании конкурса, проведенного ООД "Гражданское достоинство".